– Добрый день, Светлана Петровна.

      Сегодня капитана окружал целый букет противоречивых ароматов. Свежая рубашка, остро пропитанная запахом стирального порошка – я едва не чихнула, – так и не смогла до конца замаскировать унылую вонь табачного дыма и отчего-то – железа, которая шла от затасканного свитера. Шерстяного. Шерсть и хлопок я распознавала безошибочно. Капитан побрился, и запах лосьона смешивался с кофейным ароматом. Судя по отчаянной попытке сдержать зевок, он мало спал и много курил прошедшей ночью.

      Я задержалась с ответом всего на несколько секунд:

      – Здравствуйте, капитан! Простите, не запомнила вашего имени.

      – Максим Сергеевич. Не извиняйтесь, я вам его не называл.

      Капитан сел к столу. Старый и полукруглый, огрызок бабушкиного обеденного, он примыкал к подоконнику с тех самых пор, когда мама еще не доверяла моим способностям ориентироваться в пространстве и старательно оберегала меня ото всего, что имело острые углы.

      Капитан не спешил начинать свой допрос, оглядывая комнату. Было слышно, как поскрипывает под ним стул, как хрустнул позвонок в шее. Что он медлит? Не знает, с чего начать? Странно, вчера он не показался мне деликатным.

      – Тамара Георгиевна прислала мне подтверждение вашей инвалидности.

      Я хмыкнула. Мама даром времени не теряла.

      – Мы обязаны рассматривать все версии, в том числе и ту, в которой вы стали бы подозреваемой, понимаете?

      – Конечно-конечно, – кивнула я, самым нахальным образом уставившись ему в лицо.

      Люди дышат. Чаще всего – носом. Я слышу и просто поднимаю глаза чуть выше. Это сбивает с толку, ведь мои глаза выглядят вполне привычно: не запали, не высохли, не затянулись бельмами – обычные серые глаза с черной точечкой зрачка. Многие ли способны заметить, что он неподвижен? Посторонний человек запросто мог обмануться,