Зарождение добровольческой армии. С. В. Волков
Читать онлайн книгу.
он снова застучит. Наконец телеграфист прочел ленту: «Главковерх знает и пропустить разрешает. Сколько офицеров и солдат?» Видимо, малочисленность нашего состава окончательно его успокоила. Едва ли «товарищ» Крыленко знал что-либо о нашем дивизионе. Ему просто хотелось, видимо, показать, что он в курсе всех дел, а в особенности дел своего предшественника. Так или иначе, разрешение было получено, и мы облегченно вздохнули. Пропустили то, что большевистский Главковерх никак не должен был пропускать. Нам оставалось скорее вырваться из Орши. Теперь, когда вспоминаешь о всех этих разговорах с комендантом и с Крыленко, находишь их достойными страниц юмористического журнала, тогда же это были жуткие минуты…
Получив разрешение, мы не могли не напомнить полковой украинской «раде», отказывавшейся в Гжатске прицепить дивизион: из-за вас, мол, контрреволюционеров, нас задержат в пути!
Польский эскадрон получил пропуск без затруднений. Полякам большевики в те дни ни в чем не препятствовали. Нам это было выгодно: до Могилева с польским эскадроном нам было по пути, и, соединившись вместе, мы могли составить один эшелон. Пять вагонов дивизиона сцепили с польскими и дали паровоз. Железнодорожные маневры заняли ночь и часть следующего дня. Ночью из Гжатска подошел второй эшелон украинцев со штабом бригады, во главе с полковником Домонтовичем 1-м. Мы тотчас же поставили его в курс событий. Все досадовали на задержку в Орше, и приходилось опасаться, вообще, и за дальнейшую судьбу украинской бригады. Полковник Домонтович решил подождать сосредоточение здесь всех украинских эшелонов и затем пробиваться дальше силой. Это казалось вполне возможным, тем более что в районе Орши стояли донские части, которых большевики тоже не пропускали на Дон, чем казаки немало возмущались, и можно было рассчитывать на их содействие.
Но командный состав, который хотел принять эти решительные меры, в те времена ничего собой не представлял, и все командование находилось, в сущности, в руках самих солдат и комитетов. Так было у донцов и у украинцев. Смело можно сказать: все были разложены и развращены революцией наравне с русскими частями. У солдат вступать в бой не было ни малейшего желания. Украинцам хотелось уладить вопрос разговорами и переговорами, к тому же настроение у них было ввиду происшедшего очень подавленное.
На утро следующего дня в вагонах появились делегаты от местного большевистского гарнизона, два-три солдата и один, может быть, офицер военного времени. Держались и говорили они очень сдержанно, и не шел к их лицам тот скорее заискивающий тон, с которым они обращались к украинцам. В последних, видимо, сквозила еще старая уланская школа, которая и смущала делегатов. Возможно, что им было приказано только произвести разведку и узнать о дальнейших намерениях бригады. На их предложение снять погоны украинцы отвечали, что погон не снимут, так как их, украинцев, большевистские приказы не касаются. Говорили они также, что если эшелоны не пропустят, то они