Тень Голема. Анатолий Леонов
Читать онлайн книгу.
граф Гондомар, покинул покои лорда-канцлера. Несмотря на давние торговые связи с Испанией, посланника Мадридского двора Мейрик видел впервые. Видимо, поэтому он с любопытством, граничащим с бестактностью, принялся рассматривать прославленного на родине идальго, где его почитали как победителя великого Фрэнсиса Дрейка в морских баталиях при Байоне и Виго. Пятидесятилетний испанский посол своим видом и повадками весьма походил на старого грифа-стервятника. Сухой, почти лысый, с пронзительными, никогда не моргающими черными глазами навыкате.
Взгляды дипломатов встретились. Не выдержав страсти неукротимого огня, пылавшего в глазах испанца, Мейрик встал со своей лавки и, потупив взор, учтиво поклонился блистательному графу. В ответ дон Диего недоуменно передернул плечами и, небрежным кивком ответив на приветствие незнакомца, размашистым шагом скрылся в дверях палаты лордов, весьма озадачив англичанина решительностью своего поведения в самом сердце чужой страны. Впрочем, долго пребывать в недоумении Мейрику не позволил доверенный секретарь лорда Бэкона, Эдвард Шербурн. Извинившись за нечаянную задержку аудиенции, он пригласил дипломата в покои своего хозяина.
Лорд-канцлер, хранитель Большой печати, пэр Англии и знаменитый философ – барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский, сэр Фрэнсис Бэкон встретил посетителя за рабочим столом кабинета. Последний раз они встречались десять лет назад, в далеком 1608 году, и был Бэкон в то время не всесильным лордом-канцлером, а скромным регистратором Звездной палаты. С тех пор многое в нем изменилось даже внешне. В январе исполнилось вельможе пятьдесят семь лет. Его волнистые каштановые волосы поредели и выпрямились. Их покрыла густая седина, поседели даже усы и борода. Лицо изрезали глубокие морщины, изрядно его состарившие. Стал он солиднее, полнее. Только светло-карие глаза оставались все такими же острыми и живыми, и виделось в них в одно и то же время сострадание и плохо скрытое презрение к собеседнику. Как согласовывались эти противоположные пароксизмы души в одном человеке – оставалось загадкой для большинства современников. Но если верить преподобному Иоанну Дамаскину, относящему сострадание к одному из четырех неудовольствий, то, может быть, в чувствах высокомерного чиновника и не было места противоречию?
Увидев входящего в кабинет Мейрика, Бэкон небрежно бросил в мраморную чернильницу остро отточенное гусиное перо и, отодвинув на край стола толстую рукопись, изобразил на лице приветливость, граничащую с самым сердечным радушием, которое, впрочем, нисколько не обмануло прожженного дипломата.
– Милорд, – произнес он расстроенным голосом, – право слово, неловко отнимать у вас драгоценное время! Но мне было назначено!
– Знаю, – кивнул Бэкон и прихлопнул ладонью рукопись. – Вот уже несколько лет я тружусь над своим «Новым Органоном». Я предвижу для себя судьбу, сходную с судьбой Александра Великого! Нет, не обвиняйте меня в тщеславии, – воскликнул он в актерском упоении. – Я хочу сказать,