Время дальних странствий. Рудольф Баландин
Читать онлайн книгу.
останется переулок Кропоткина, и этого вполне достаточно. Надо иметь в виду, что это был известный анархист, террорист, а в наше время поощрять таких деятелей недопустимо.
Было ясно: у них уже всё решено. Я сказал, что название станции метро они не имеют права менять: не они его строили. И никакой он не террорист. В конце концов, он – князь Рюрикович! А если будут переименовывать, я постараюсь поднять шум в прессе.
Не знаю, повлияли мои доводы и угрозы, или они в мэрии сами решили оставить прежнее название метро, в отличие от станции «Кировская», но до сих пор остаётся «Кропоткинская».
Моя первая встреча с гранитами была не последней. Через много лет Кольская сверхглубокая скважина доказала, что с ними дела обстоят значительно сложней, чем думали раньше. Новую модную глобальную тектонику плит опровергают, помимо всего прочего, ещё и граниты.
Гранитный слой литосферы, залегающий ниже осадочных пород, имеется только на материках. Земная кора океанов принципиально отличается от земной коры материков. Горные породы дна океана закрыты слоем воды от солнечной энергии. Поэтому их развитие замедленное.
Континентальную литосферу обрабатывает лучистая солнечная энергия, атмосферные воздух и вода, живые существа. Так происходит активный обмен веществ земной коры как глобального живого организма…
Чтобы прийти к этой мысли и выстроить на этой основе гипотезу круговоротов литосферы и движения материков, мне понадобилась четверть века, экспедиции в Белорусское Полесье и в Сванетию. О них – позже. А началось всё с забайкальских гранитов и работы в Южной Сибири.
Неприкаянный
Расскажу немного о себе и о том, почему я угодил в Сибирь.
Одно из самых верных моих решений – стать геологом. Оно принесло немало огорчений, тяжких переживаний. Но ни при каких условиях у меня не возникала мысль о другой профессии.
Однако я оставался плохим студентом, прогульщиком и неудачником (от слова «неуд»). Изгонялся, и не раз, из института. Но работником был неплохим. Мне даже посчастливилось сделать открытия в науках о Земле.
В Московский геологоразведочный институт (МГРИ) я поступил не «за туманом и за запахом тайги», а желая работать геологом. Детство провёл в подмосковном военном посёлке Монино, надолго уходил в лес. Профессия геолога мне представлялась наиболее свободной (и не ошибся). Сказалось и влияние книги Александра Ферсмана «Воспоминания о камне».
Геофизический факультет я выбрал не по склонности: там был самый низкий проходной балл. Пошёл по лёгкому пути, который, как порой бывает, оказался самым тяжёлым.
Сильно волновался, срезался на физике. Отчим, Константин Алексеевич, полковник медицинской службы, просил ректора разрешить мне пересдать с другой группой. Повезло с билетом, сдал на 4.
Учиться я не умел. Меня уважали только на кафедре физкультуры. Мой портрет вывесили как одного из трёх лучших спортсменов в вестибюле института: туда сходились две лестницы, перед которыми возвышался бюст Серго Орджоникидзе.
Красовался