Тогда рождалась музыка огня,

      Взлетала в небо дивная стихия,

      И пианист пленялся и пленял

      Умы и души, да он был мессия,

      Но уходя от призрачной игры,

      И возвращаясь к маскараду снова,

      Он замолкал мгновенно до поры,

      Тогда звучало в тишине той Слово.

      И снова эта музыка жила,

      В экстазе страсти не было финала,

      И Анна суетилась и ждала,

      И забывая, снова вспоминала,

      Тот краткий миг, и грезы, и стихи,

      Стихавшие, когда она врывалась.

      О, как печальна музыка стихий,

      И голоса иные раздавались.

      Шла Незнакомка снова сквозь метель.

      И ей иные дерзко улыбались,

      Но музыке изысканных страстей

      Они опять спокойно поддавались.

      Она жила, она витала там,

      Где будет бунт в печали и экстазе,

      Шел пианист по призрачным следам,

      Он жил, он растворялся в каждой фразе.

      И никого и ничего вокруг,

      И только солнце призрачное рядом.

      И этот крик, и шорох, и испуг,

      Как откровенье, радость и награда.

      И замирает зал, внимая снам,

      Его страстям и бурям потакая.

      И лодка, пробираясь по волнам,

      Куда-то в бездну нынче уплывает.

      И бог, творивший музыку стихий,

      Взлетал и падал в вечную пучину,

      И прорывались грезы и стихи,

      Царевна лебедь в грозную лавину,

      Уходит, и его сведя с ума,

      Она за этой музыкой стремится,

      И где-то там, история сама.

      Над клавишами белыми творится.

      Так печально и так тревожно

      Пела скрипка о нашей встрече,

      Мне понять тебя было сложно,

      Ничего не могла ответить.

      Но взлетала волна сказаний,

      Над пустыней снов и иллюзий,

      Не хотелось уже страданий,

      Лишь мелькали в тумане люди.

      В той холодной тиши рассвета,

      Только музыка согревала,

      От заката и до рассвета,

      Лишь она над землей летала.

      Был ноябрь еще в начале.

      Было тихо тепло в печали,

      Если музыка обрывалась,

      Что нам делать уже не знали.

      И бессильная тень улыбки,

      Или радости переливы,

      Кто-то снова играл на скрипке.

      И душа над землей парила.