Хранительница болот. Наталья Тимошенко
Читать онлайн книгу.
Изрезанное морщинами лицо старика не казалось ни добрым, ни настороженным. Выцветшие глаза смотрели на нас из-под кустистых бровей с любопытством. Слова старосты он будто и не услышал, разглядывал лишь нас с Юлькой.
– Каго гэта ты прывез, Грышка[1]? – спросил он.
Я вышла из машины, Юлька осталась внутри. Она все еще выглядела перепуганной.
– Это новые владельцы Агатиной усадьбы, – представил нас Прохоров уже обычным тоном.
– Меня зовут Эмилия, а это моя сестра Юлия, – добавила я.
Во взгляде старика, кроме любопытства, появилось что-то еще. Что-то такое, что я уже видела в глазах старосты, когда называла свое имя.
– Так-так, – пробормотал старик и вдруг протянул мне руку. – Цудоўна! Вельмі прыемна! Дзедам Кастусём мяне клічуць[2].
– Константин, дамы из Москвы, говори нормально, – недовольно поправил Прохоров.
– А хіба ж я не нармальна размаўляю? – усмехнулся в пышные усы дед Кастусь, хитро поглядывая на меня. – Эмілія ўсе разумее. Разумеешь ж[3]?
– Разумею[4], – внезапно ответила я.
Я видела недоуменный взгляд Юльки, но сама, к собственному удивлению, действительно поняла каждое слово. Я, конечно, слышала беларусский язык и по телевизору, и по радио, когда бывала у бабушки в гостях, но не думала, что так хорошо его помню. Сама бабушка почти никогда на нем не разговаривала, да и умерла много лет назад, а вот поди ж ты!
– Добра! – кивнул дед Кастусь. – Ну, сардэчна запрашаем, калі так. Яшчэ пабачымся. Мяне тут усе ведаюць. Але будзьце асьцярожнымі, кажуць, шэрага воўка бачылі ў лесе[5]!
Прохоров на это лишь фыркнул.
– Не мели ерунды, Константин!
– Якая ж гэта ерунда? Ты, Грышка, ад’еўся як пан, а дурны, як баран! Узяў бы касу лепш, памахаў ёю дзень, глядзіш, і розуму б дабавілася, і маці б чужых людзей не прасіла[6].
Прохоров заметно побагровел, я уж думала, ответит что-то резкое, но он сказал вдруг негромко, словно оправдывался, но пытался это скрыть за резким тоном:
– Я работаю, Константин. У меня рабочий график. Некогда мне косой махать.
– Але, – кивнул головой дед Кастусь, но во взгляде по-прежнему читалось неодобрение: – Лепш сьмерць у полі, чым жыцьцё ў няволі. А ты менавіта ў няволі й жывеш, Грышка. Карані забыўся, за грошы прадаўся. Хіба не памятаеш, что дзяды расказвалі? Баюся, як бы зноў не пачалося[7].
Староста не стал больше слушать, забрался в машину, хлопнул дверью.
– Вы на старика внимания не обращайте, – посоветовал Прохоров, оглядываясь назад, как мне показалось, с тревогой. Впрочем, это могла быть лишь игра моего воображения, я же видела его в зеркале заднего вида. – Местные тут странноватые. Что старики, что дети. Хотя детей здесь немного. Живут среди болота всю жизнь, цивилизации не видели, вот и придумывают небылицы.
– Какие, например?
Во
Кого это ты привез, Гришка? (бел.)
Прекрасно! Очень приятно. Дедом Кастусем меня зовут (бел.)
А разве я не нормально разговариваю? Эмилия все понимает. Понимаешь же? (бел.)
Понимаю (бел.)
Хорошо. Добро пожаловать, если так. Еще увидимся. Меня тут все знают. Но будьте осторожны, говорят, серого волка видели в лесу! (бел.)
Какая же это ерунда? Ты, Гришка, отъелся, как пан, а дурной, как баран. Взял бы лучше косу, помахал ею день, глядишь, и ума добавилось бы, и мать бы чужих людей не просила (бел.)
Лучше смерть в поле, чем жизнь в рабстве. А ты именно в рабстве и живешь, Гришка. Корни забыл, за деньги продался. Разве не помнишь, что деды рассказывали? Боюсь, как бы снова не началось (бел.)