Через полминуты у Мулен–Ружа (а это тоже на Пигали) Бим заорал: «Я вижу лавку!»

      – Ну дак и что с того? – спросил кто–то из других двоих. Малёхи с нами не было.

      А Бим снова: там хорошая лавочка, дескать… на аллее пристроена.

      Ему приглянулась.

      И: если не передохнем, хотя бы чуть–чуть, то он дальше не пойдёт.

      И делает вид, что ищет стетоскоп… или какой там прибор для измерения давления – я–то особо не разбираюсь, и пугает: сами идите, мол, а он останется. Мол, доберётся как–нибудь до дому сам.

      Это ему, дескать, не из Сенегала шлёпать.

      Дался же нам этот Сенегал! Это что, страна? На берегу чего? какой–такой лужи–окияна?

      Мы с Ксан Иванычем переглянулись.

      Я сделал поэтическую рожу – как Маяковский на трибуне ИБД (Института Благородных Девиц).

      Ксан Иваныч сообразил правильно: пора!

      И лукаво блеснул глазом. Что означало: сейчас мы его (Бима) испытаем на прочность.

      Начал не издалека, а в лоб:

      – А что, Сергеич, давай так поступим… – Бим при этих словах напрягся, а Ксан Иваныч декларировал решение аутодафе: «Мы приехали сюда, чтобы посмотреть Париж, а не тебя в обнимку с бомжами, – а так оно и было, – а если ты будешь молить пива на каждом шагу и нас шантажировать, то мы Париж не посмотрим. Правильно, Кирюха?»

      Естественно, что я подтвердил.

      – Так вот, если хочешь, – продолжил Ксан Иваныч, – то оставайся тут, и иди дальше своим ходом… Пей свой bir сколько влезет, а мы с Кирюхой пойдём… по своему…

      Ксаня тут хотел сообщить о смене маршрута: в сторону большей интересности, но что для этого пришлось бы включить первую скорость, но которую Бим явно бы не выдержал против остальных спортсменов ввиду…

      Но тут Бим прервал его.

      – Сосать! – громко, с выибоном крикнул он, – а мы шли по зебре в этот момент, – так что идущая поблизости толпа французских людей вскинулась на нас. Как на идиотов зоопарка.

      А девочка в юбчонке, что возглавляла толпу, и уже приблизилась к нам вплотную, намереваясь проскользнуь мимо нас – жестикулирующих… Она подскочила как кенгуру – говорю же: зо–о–парк – при встрече с дикобразом. Остановилась. Вперила взгляд в Порфирия. Как бы требуя объяснения. Что, мол, за шум тут – на пигальской улице, а драки нет?

      – Я требую от них продолжения разговора! – сказал Бим французской девочке. И ткнул в нас пальцем. Гад он! Провокатор!

      А девочка, видать, такая же горемыка–путешественница, что и мы, только женского рода, и, судя по миндальным глазам и верёвочной причёске, – не русская девочка.

      Это я так решил. А носительница дрэдов отвернулась, не пожелав ни малейшего сосания.

      Удостоила фырканьем. И не стала знакомиться с Бимом.

      Зато вскинула свой фотоаппарат, а до того презрительно – одним взглядом – оценила мою «мыльницу».

      И стала своим дорогим