«Иваныч» заботился о нём, как о себе, всегда была готова любая сумма. И в результате всех усилий суд, проходящий в Иркутске, вынес оправдательный приговор с формулировкой «За отсутствием улик», но Григорий был выпущен до этого под подписку о невыезде – за чисто «символическую» сумму в 1 миллион долларов, от которой я лично остолбенел на некоторое время! Такой суммой на тот период по его делу можно было «убить», в смысле «купить», почти любого судью, вплоть до «Верховного», учитывая не такую уж большую серьёзность предъявляемого ему обвинения. Что не получилось у Пылёвых через 11 лет, предлагавших за «подписку о невыезде» для себя по два миллиона долларов за каждого.

      Смех заключается в том, что обычно прозорливые «главшпаны» покупают свою свободу и безопасность до ареста. Если вы слышали название той или иной группировки и не знаете о процессе над её участниками, подобно нашему, или «Кингесепской», «Слоновской» и так далее, то лишь потому, что их лидеры научились вести бизнес и правильно вкладывать деньги. И уж совсем не потому, что нет о них ни данных, ни сведений. Правда, здесь работает ещё один закон, старый, как сам государственный строй: если нет возможности победить преступность (а победить её, как любую «Гидру» и любой перманентный процесс, с постоянным замещением пустых мест, крайне сложно), то её нужно либо подчинить, поставив в зависимость, либо возглавить. Действительно, зачем убирать старых, прислушивающихся и уже имеющих, что терять, когда на их место придут точно хуже, точно голоднее, и, возможно, с новыми методами добывания денежных средств и борьбы, если гораздо прагматичнее, что-то позволяя им, создать из них же «бампер» со сдерживающим и смягчающим эффектом от вновь прибывающих и создающих новые структуры. И той и другой стороне достаточно создавать образы врагов, противопоставляя друг другу – разделяй и властвуй. И ведь работает, как вечный двигатель, со времён Гая Юлия Цезаря, а, скорее всего, гораздо раньше. Правда, с последним всё плохо закончилось, как с любым, кто потерял контроль или подумал о себе, как о Боге.

      Гусятинский был на свободе, я, в числе многих, «имел счастье» общаться, но не как большинство, а тет-а-тет. Он, бывший силовой троеборец, всегда в мышечной массе, выглядел сейчас утёнком с тонкой шеей, причем далеко не прекрасным. В нём проглядывался какой-то надлом, видимый в его постоянно хаотически шаркающих глазах, ещё не отвыкших от казематных стен, которые вызывали в его душе ужас. И это мне не нравилось. Я убеждён, что любой страх, закравшийся в подсознание человека, всегда выползает не вовремя и заставляет принимать не только более жёсткие, но и часто неадекватные решения. Страхами мы живём, скрытыми – управляемся, завуалированными