Я сказал ей, что ломаю все прекрасное.

      Она попросила меня пообещать.

      Пролог

      Напряжение рисует складку на лбу. Не только моя голова, но и все тело сотрясается в тяжелой пульсации. Я пытаюсь сделать полный, глубокий вдох, но легкие отвергают мою отчаянную просьбу.

      Горячо пульсирующая кровь и выпрыгивающее из груди сердце должны были подсказать мне, что произойдет, но я игнорирую предупреждение, увязнув в кошмаре, который мною же и создан.

      Чей-то крик оглушает всех нас, но я не понимаю, кто кричит. Глубокий, пронзительный звук, от которого по всей комнате распространяется паника, а у меня стынет кровь в жилах.

      Я застываю на месте, прекрасно зная, что последует за моим движением еще до того, как я его сделаю.

      Последняя отчаянная попытка, которая приведет к концу, прямо здесь, на этом самом месте.

      Все остальные тоже понимают это.

      Тело позади меня напрягается, тень справа подползает ближе, темный неотступный холод крадет воздух вокруг нас.

      Меня вдруг разворачивают, швыряют к двери и пытаются вытолкнуть на улицу.

      Я притворяюсь, будто послушно двигаюсь, но в последний момент выворачиваюсь и лечу в дальний угол комнаты.

      Глаза, что следят за мной, широко распахиваются. На меня бросаются, но я недосягаем.

      Я пытаюсь подойти сбоку, вернуть жизнь помертвевшим глазам, стремившимся найти мои, но, когда я оказываюсь рядом, всего в двух шагах, мою душу обжигает неизбежное.

      Меня пронизывает боль, но всего на мгновение, а потом…

      Ничего.

      Глава 1

      Бриэль

      Он считает себя хитрецом. Развалился на заднем сиденье машины, которая просто не может ему принадлежать, и разыгрывает из себя детектива, делая это отстойно.

      В смысле, да ладно. Сидит на виду, болтает, посмеиваясь, с парнем за рулем, курит что-то, что явно купил не здесь, и ждет кого… Меня?

      Он что, ждет какого-то грандиозного выхода? Что я накрашу губы, перекину волосы через плечо, выставлю грудь вперед… короче, на «отлично» выполню всю грязную работу, чтобы завлечь его, да? А он все это время будет хихикать про себя, планируя, как будет подбивать клинья к сестренке своего друга.

      Нет, ничего подобного.

      Он припарковался прямо перед домом моей тети, опустил стекла и даже не пытается скрыть звуки и запахи, исходящие из тачки.

      Он не считает себя хитрецом.

      Ему просто все равно, потому что он знает – он неприкасаемый, это видно по тому, как он распахивает пассажирскую дверь и выходит легкой поступью негодяя-бунтаря.

      Этот парень родом из города, который так далеко отсюда, что даже не смешно.

      Здесь подростки напиваются на автомобильных тусовках на грязном берегу реки. Ночуют на открытом воздухе, а утром их встречают дома любящие родители – встречают с улыбками, с печеньем или вкусной подливкой. Здешние подростки дерутся из-за девушек или парней, или из-за того, кто виноват, что во вчерашней игре команда соперника набрала больше очков. Простые, будничные дела.

      В мире же, откуда приехал он, подростки – понятие из прошлого, вечеринки устраиваются в особняках, родителям все равно, а драки гораздо более жестоки. Тот город основала нечистая на руку властная семья, и она же теперь управляет им в отсутствие системы правосудия.

      Нет, это тоже неверно.

      Там есть система правосудия, но она состоит из трех нахальных и безжалостных восемнадцатилетних парней.

      Три брата, не родные по крови. Каждый из них был рожден для цели более великой, чем способны понять те, кто находится извне.

      Братья Брейшо.

      Один из которых в эту самую секунду сидит рядом с моим домом и ждет.

      Пусть подождет еще чуть-чуть, его это не убьет…

      Ройс

      Мы сидим в развалюхе, взятой напрокат: я не мог воспользоваться своей, потому что братья достали бы потом своими вопросами, а машина Мака – тоже не вариант. Райончик самый простой, но не лишен очарования. Симпатичные домики выстроились в ряд, веранды и стриженые газоны. Тот дом, за которым мы с Маком наблюдаем, выкрашен желтой краской, перила и дверь белые, окна закрыты жалюзи.

      Толкаю дверцу драндулета и выхожу. Направляюсь к скамейке под старым расщепленным деревом – молния в него, что ли, шарахнула?

      – Почему ты сидишь и пялишься на мой дом?

      Вскакиваю, поворачиваюсь и вижу миниатюрную цыпочку. Максимум пять футов. Дюймовочка. Солнцезащитные очки скрывают ее глаза от меня.

      Перепрыгиваю через скамейку и двигаюсь прямо на нее. Она задирает подбородок к небу – для нее это единственный способ смотреть мне в лицо, – но не отступает ни на дюйм назад.

      – Я сижу тут, потому что перед домом нет забора, потому что перед скамейкой нет таблички «Сидеть