Чекисты, оккультисты и Шамбала. Александр Андреев
Читать онлайн книгу.
в честь отца Барченко Василием. Брак этот, однако, вскоре распался, и жена с сыном уехали в Москву[43].
Таким образом, в течение трех лет Барченко трижды менял альма-матер. Это его «непостоянство» скорее всего можно объяснить материальной нуждой – отец не помогал ему деньгами, и Александру, очевидно, приходилось зарабатывать – чтобы содержать семью и оплачивать учебу – в вакационное время, как это делали другие необеспеченные студенты. Существовала, правда, возможность получить освобождение от платы за обучение, но этого было нелегко добиться, как свидетельствует учившийся в Юрьеве в те же годы знаменитый в будущем хирург Н. Н. Бурденко.
Свой уход из Юрьевского университета сам Барченко объяснял «неимением средств», но была, как кажется, и еще одна причина – русская революция. В начале 1905 г. студенческие волнения охватили многие университетские города России, в том числе и Юрьев, этот главный научно-просветительный центр Лифляндской губернии, «Афины на Эмбале». В городе происходили массовые демонстрации, звучали революционные песни и лозунги, призывавшие к свержению самодержавия и созыву Учредительного собрания. В этой обстановке занятия в университете в 1-м семестре 1905 г. не начались в положенный срок, и начальство было вынуждено официально объявить о закрытии университета[44]. Здесь напрашивается вполне уместный вопрос об отношении студента-медика Барченко к революции. Два десятилетия спустя, в 37-м, на допросе у следователя, припоминая «революционные годы» в Юрьеве, Александр Васильевич откровенно заявит, что принципы «общечеловеческого», «абсолютной морали» и т. д. ему были «несоизмеримо ближе и понятнее, чем классовая сущность происходивших революционных событий». «Это отклоняло меня от связей с левым студенчеством и толкало к общению с совершенно чуждой революции средой»[45].
В связи с этим он особо упомянул имя одного из своих юрьевских наставников – профессора римского права А. С. Кривцова.
«Кривцов рассказал мне, что, будучи в Париже и общаясь там с известным мистиком-оккультистом Сент-Ивом д'Альвейдром, он познакомился с какими-то индусами. Эти индусы говорили, что в Северо-Западном Тибете в доисторические времена существовал очаг величайшей культуры, которой был известен особый, синтетический метод, представляющий собой высшую степень универсального знания, что положения европейской мистики и оккультизма, в том числе и масонства, представляют искаженные перепевы и отголоски древней науки. Рассказ Кривцова явился первым толчком, направившим мое мышление на путь исканий, наполнявших в дальнейшем всю мою жизнь. Предполагая возможность сохранения в той или иной форме остатков этой доисторической науки, я занялся изучением Древней истории, культур, мистических учений и постепенно с головой ушел в мистику»[46].
А. С. Кривцов, несомненно, сыграл очень важную роль в духовном становлении Барченко. Во всяком случае, он увлек, заразил его идеями д'Альвейдра о «доисторической культуре» и «древней
Сообщение И.В. Барченко, сына упомянутого выше В.А. Барченко.
См.: Янсен Э. О революционном движении среди тартуских студентов в конце XIX и начале XX веков // Ученые записки Тартуского университета. 1954. Вып. 35. С. 28.
Барченко С.А. Время собирать камни // Барченко А.В. Из мрака. С. 14.
Протокол допроса А.В. Барченко от 10 июня 1937. Цит. по кн.: Шишкин О. Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж. М., 1999. С. 353.