Одержимость. Фридрих Незнанский
Читать онлайн книгу.
детскую шахматную школу ICS – International Chess School имени Мельника К.А. Предполагалось дистанционное онлайновое обучение, селекция вундеркиндов, стипендии одаренным и нуждающимся, короче, красиво было задумано. Но оказалось, что бизнес – дело нелегкое, ничего путного не получилось, а средства, как водится, быстро рассосались.
И вот ради возрождения этого миража Мельник готов наплевать на приличия и добывать легкие деньги.
Однако же народная мудрость – она на то и народная мудрость: халявы на халяву не бывает. Как бы не пришлось вам потом, господин Мельник, краснеть.
Иван Лужин.
Интернет-газета «65-я клеть»
12
Насколько вообще можно рассчитывать, что мотивы суицида будут раскрыты?.. Даже если имеется предсмертная записка или перед тем, как наложить на себя руки, самоубийца с кем-то говорил о своих планах. Ведь крайне редко человек с петлей на шее или пистолетом у виска говорит или пишет: в моей смерти прошу винить такого-то и такого-то, потому-то и потому-то. А даже если и говорит, можно ли верить ему буквально? Опыт учит, что нельзя.
Но, как правило, получается хотя бы в общих чертах ограничить круг потенциально виновных. Или, вернее, назвать тех, кто точно не виновен.
В этом, для начала, очевидно, и состояла задача Гордеева. Убедительно доказать, что РШФ нельзя винить в самоубийстве Болотникова. «Владимира I», оргкомитет турнира и Мельника – тоже нельзя. и вообще, шахматы к этому событию не имеют никакого отношения. И уже потом, имея на руках такие доказательства, можно, во-первых, с чистой совестью возобновлять турнир – найти Болотникову замену и возобновлять. А во-вторых, строить защиту от любых нападок, будь то родственники покойного, или спонсоры, или пресса, или возмущенная мировая общественность.
И для добывания убедительных доказательств нешахматных причин самоубийства лучше всего подходит человек, не имеющий никакого отношения к шахматам, – тут замысел Воскобойникова был понятен. Но свежему и чистому человеку все равно придется с головой влезть в эти самые шахматы.
Впрочем, как раз это менее всего заботило Юрия Петровича. Он относил такие вещи, скорее, к маленьким радостям адвокатской работы. Когда ты что-то ищешь в незнакомой прежде профессиональной среде, то невольно так в нее погружаешься, что успеваешь прожить там небольшую параллельную жизнь. В частности, и за это, среди прочего, любил Гордеев свою работу. А конкретно это погружение не оставляло в голове места для Керубино. Он пока не давал о себе знать, и Юрий Петрович старался о нем вообще не думать, но все равно ведь думалось. Само собой и несмотря ни на что.
– Болотников, Болотников, Болотников… – как заклинание произнес Гордеев и зарядил поиск в yandex.
О Болотникове было столько материалов, что за месяц не перечитать. Но адвокат сосредоточился только на его интервью за последние полгода. Интервью делились на две группы: благодушно-жизнерадостные, когда Болотников что-нибудь приличное выигрывал, и едко-злые –