ПЕТРОВИЧ

      Одуреть. Пошел, значит, свою искать. Надо же программу выполнять. Или чем там у них это полоумие зовется?

      В общем, шел-шел и нашел. На свою голову! Захожу, а она на кровати сидит. И молчит. Ничего необычного, казалось бы. Я уж и обратно собрался. Потом вдруг слышу… и думаю: это что еще за звук? Прислушался – ну точно! Ревет!

      Да я скоро сам зареву с такой расстановкой. Один рыдает, вторая рыдает. Сколько можно-то?

      Ладно, походил-подумал, снова к ней в комнату заваливаюсь. Говорю, хватит мымзить, плесень разводить, пошли лучше телевизор смотреть. Ты какие фильмы любишь?

      Я специально таким тоном говорил, чтобы она ни о чем не догадалась. О моих, кхм, чувствах.

      А если бы и да, так что? Я же не какой-то там рыловорот убогий, чтобы спокойно смотреть, как она страдает. Сидит вся белая, нос распух, глаза как ягоды поречки – красные. Конечно, жалко.

      Я ей опять, значит, говорю:

      – Ну и чего ты разошлась? Ужин, что ли, не понравился?

      А она – голову в плечи и дальше сидит. На кровать смотрит. Ну и я посмотрел – просто ради жеста. Кровать как кровать. У меня такая же.

      И только потом понял. По запаху.

      Ну и подумаешь, обдулась. А воет – как будто с похорон явилась. Тьфу!

      Нет, я, признаться, растерялся слегка. Японский бог, думаю.

      Стоял там, как дуболом, глазами шлепал. Но потом взял себя в руки и так бодренько ей:

      – Пошли, – говорю, – старушка, помоешься. А я на шухере постою.

      А она еще больше в слезы. Только головой мотает.

      Причем слезы такие – без всякой жидкости. Я так и не понял, как она это делает. Вроде плачет, но не слезами. Просто воздухом заходится.

      Не знаю, может, у нее переходный период какой. Когда внутри все меняется. Из одного русла в другое перетекает.

      В общем, странная она, конечно, не дай бог.

      Кое-как убедил ее в душевую сходить. Вещи собрал, что нашел. Там тех вещей, конечно… Ну, платье какое-то. Древность висячая. Рейтузы еще. Носки.

      Всё, кроме полотенца.

      Тоже маразматики! Человека поселили, а полотенце не дали. Я понимаю, что не курорт пять звезд, но хоть какие-то мелочи можно заранее обдумать.

      – Ты, – говорю, – подожди, а я к Серафимовне за полотенцем сгоняю.

      А она в меня как впилась рукой!

      Там тех пальцев, конечно, всего ничего. Воробей в сторонке курит. Но меня от самого зрелища пробрало. Как она смотрела! Так… загнанно.

      – Что ты, и правда?.. – шепчу ей. – Со всеми бывает.

      А она так – ну точь-в-точь по-детски – глаза вытаращила:

      – Да-а?

      «Не-ет», – передразнил я про себя. И тут же устыдился. Вот что я и правда за дрянь? У человека такое положение сложилось, а мне бы всё зубы скалить.

      – Сейчас полотенце принесу, и пойдем. Хорошо?

      Еле-еле руку у нее отнял. И как ломанулся из этой комнаты, будто мне в спину стреляют. Пока до Серафимовны добежал, и правда чуть не скопытился – так поясницу прихватило.

      И эта еще! Она же не может не высказаться! Увидела