Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор. А. Г. Тепляков
Читать онлайн книгу.
Книга Земцова написана на редкость безграмотно, с массой ошибок и чисто партийно-советским языком. Однако насыщена она такими яркими архивными документами, благодаря которым не умеющий связать двух слов военный историк в ряде оценок выглядит гораздо прогрессивнее, чем его профессиональные дальневосточные коллеги вроде Б. И. Мухачёва и Ю. Н. Ципкина, и идет при освещении ситуации в ДВР куда дальше этих известных исследователей.
Важным представляется появление книги Ю. П. Соловьёва об истинном облике РККА140. В ней рассказано о принципе отрицательного отбора военных кадров в пробольшевистские вооруженные формирования – для создания армии карателей, которой, в целях осуществления мести, официально позволялись «общепринятые для красноармейцев сценарии ареста, грабежа, мародерства, убийства, погрома». Показано также, что и в 1919, и в 1920 годах все эти навыки были вполне актуальны для «регулярных» красноармейцев, которые свой устоявшийся поведенческий инструментарий «обратили против самих большевиков, оставшись при этом по образу действий и мировоззренчески все теми же красными карателями»141.
В исследованиях общего характера проблематика партизанского насилия проработана весьма поверхностно. В. Л. Телицын в монографии о крестьянском бунте, доказав, что это бунтарство не сводилось к классовой борьбе, а было результатом переплетения рационального восприятия событий с многообразными иррациональными мотивами, уделил партизанщине периода белой власти минимальное внимание142. В. П. Булдаков в «Красной смуте» дал ценный документальный материал о краснопартизанских бесчинствах143. Также он плодотворно исследовал феномен революции в парадигме «красной смуты», выдвигая концепцию буйства черни, затопляющей левым экстремизмом всё и вся. Автор выделяет иррациональные причины варварски жестокого поведения людей, в связи с чем, по его определению, «в данной работе на передний план выступают эмоции, иллюзии, поверья, страсти». В интересующей нас партизанщине хорошо видно то «буйство „коллективного бессознательного“», которое ряд западных исследователей и В. П. Булдаков наблюдают в русской революции, выводя на первый план особое, болезненное состояние психики и ментальности больших масс людей. Булдаков проницательно отмечает, что если «на Западе преходящий психоз толпы означал возвращение пришедших в себя бунтарей к индивидуальному началу, то в „красной смуте“ он был возвращением к традиционной патриархальной общине, которая сама квазитолпа»144. Предпосылки стихийного террора, его применение в годы Гражданской войны описаны автором на внушительном, в том числе архивном, материале.
Ряд интересных, современно выглядящих положений о партизанщине периода Гражданской войны изложили в своих новейших статьях и монографиях О. М. Морозова145 и А. В. Посадский146. Темы революционного подполья и террора, психологии белых и красных новаторски
Там же. С. 4.
Там же. С. 689–690.