На лифте мы спустились с пятого этажа на первый, потом еще на три вниз, причем не последних. Прошли по длинному коридору, куда менее элегантному, нежели офисы наверху. Здесь тянуло холодным сухим воздухом из вентиляции, обычные стальные двери не издавали иных звуков кроме лязга и скрежета, кое-где высились до потолка несгораемые шкафы, стояли прислоненные к стене носилки и медицинские каталки.

      – Держи! – Максимов достал из одного шкафа стеганый комбинезон с капюшоном и маской-фильтром, перчатки, меховые сапоги – кажется, на севере они называются торбаса. Протянул мне. – Надевай. В хранилище свежо.

      Интересно! Раньше морги содержались куда дешевле и проще.

      Через небольшой тамбур, в котором на несколько секунд вспыхнул ультрафиолетовый свет, прошли в очень холодное просторное помещение с рядами металлических столов. На некоторых покоились тела, прикрытые простынками. Максимов подошел к одному. Откинул наполовину покров, скрипящий от мороза.

      – Ну, вот. Знакомься. Это Муся.

      – Почему Муся?

      Я оглядел тело… мумии. Натуральнейшей, высушенной мумии со скрещенными на груди костлявыми руками. Только пеленами не обмотана.

      – Потому что обнаружена в марте. Это женщина. Есть еще ноябрьская – Нюся, соответственно. Ягуся…

      – И все – женщины?

      – Все. С осени прошлого года по одной в месяц поступают. Уже четыре.

      – Ничего себе!

      – Да, – кивнул мед-эксперт.

      – Я бы хотел взглянуть на всех.

      – Вот наши красавицы. Рядком. Любуйся.

      Я прошел между столами, вглядываясь в одинаковые иссушенные тела. Они выглядели спокойно спящими, насколько мумию можно назвать спокойной, все в одной позе со скрещенными на груди руками.

      – Ты говорил, четыре, а тут три…

      – Первую потеряли. Растаяла за два дня. И холодильник не спас, хотя сухой выглядела, как песок. Поэтому остальных и стали помещать в стерильный бокс и более низкую температуру. По мере поступления.

      – По одной в месяц?.. Так может их тогда больше? Чем четыре.

      – Может,