– И когда же эту солярку привезут? – усевшись на топчане, деловито осведомился Рэм. В его рыжую голову все время лезли казавшиеся чрезвычайно важными мысли, которыми хотелось немедленно поделиться со всеми. А если не было мыслей, тогда во множестве появлялись вопросы. Самые разные. Иногда – относящиеся к службе, но по большей части – отвлеченные. Вот и сейчас, сменившись с вахты, рыжий не давал покоя своему командиру.

      – А почему мы здесь лучины жжем? Да еще так много? Вполне хватило бы одной или двух, все равно ведь кто спит, а кто в карауле.

      Если позволяла ситуация, Кирилл всегда отвечал на вопросы своих бойцов со всей обстоятельностью.

      – Видишь ли, друг мой. Наши огни ночью хорошо видны с любой подкрадывающейся с севера лодки. Все тамошние твари видят и знают – охрана не спит, бдит. Попробуй сунься! Сразу под пулеметы попадешь, на пушку наткнешься…

      – А не маловато у нас оружия, командир? Может, стоило бы большую пушку…

      – Не стоило бы. Нет у береговых мутантов больших кораблей. А для лодок и пулеметов с лихвой хватит.

      – А за вышкой, за капонирами, что за железные остатки?

      Кир задумчиво посмотрел на неровное пламя лучины:

      – Зенитки когда-то стояли, орудия. Несколько батарей. Их уничтожили еще до Последней войны, я читал.

      – Зенитки?

      – Это тяжелые пулеметы и пушки, приспособленные для борьбы с самолетами. Что такое самолеты, надеюсь, знаешь.

      – Видел на картинках, угу… – Рэм смущенно затих и, чуть помолчав, признался: – Правда, я плоховато читаю. Не очень-то и люблю. Лучше вот так все узнавать – в беседе.

      – В беседе, блин, – поднимаясь на ноги, хмыкнул Кирилл. – У тебя когда подъем?

      – Через два часа.

      – Тогда спи давай. А я пойду посты проверю.

      Выбравшись из каземата на улицу, десятник зябко поежился. Подмораживало. На море стоял полный штиль, и черные волны, ласково шипя, разбивались о земляную насыпь искусственного острова, когда-то – одного из девяти северных фортов, а ныне, увы, единственного. Остальные расхитили еще в древние довоенные времена, что смогли вывезти – вывезли, сдали в металлолом. Лишь ближайшему к Сестрорецку форту Тотлебену повезло больше – впрочем, и там после войны ничего не осталось.