Аргентинское танго. Елена Крюкова
Читать онлайн книгу.
ей. Гладил по волосам.
Она не шевелилась.
Музыка помогала ему. Но и музыка когда-нибудь кончилась.
Занавес упал снова. Рев оваций сгинул, потонул за слоями и складками бархата. Он вскочил, держа ее, бездыханную, судорожно ринулся с нею на руках за кулисы.
– Что с ней?..
Он оттолкнул сунувшегося под ноги помощника режиссера.
– Никто не должен знать, что с ней! «Скорую»! Быстро!
Пошагал по коридору. Из дверей артистических, из гримуборных, из туалетов выскакивали любопытные, стреляли глазами, перешептывались; кто-то окликнул его – он огрызнулся, еще быстрее зашагал вперед.
Он шел с нею на руках, а его губы сами шептали, бормотали, говорили: Мария, Мария, Мария, может быть, я что-то делал не так, я знаю, что я все делал не так, но ведь я мужчина, Мария, а ты женщина, зачем же ты сама все испортила, ты ведь не хотела так, Мария, не хотела, да?.. Только не уходи, не уходи, не уходи…
Он вбежал в их гримерку. Сел на вертящийся черный стул. В зеркале он увидел свое осунувшееся, потное, скуластое, бледное лицо с запавшими щеками. Один глаз живой, другой мертвый. Однажды в мужском туалете, в Самарском аэропорту, он увидел надпись красным фломастером: «Иоанн – стеклянный глаз». Перед зеркалом валялась вчерашняя газета. «ВЕЧЕРНИЙ КЛУБ». Россия. Они в России. Не в Америке, не в Венесуэле, не во Франции, не в Китае, не в Испании, не в Аргентине. Они в России, в Москве. В артистической нового концертного зала в Лужниках. И у него на руках бездыханная Мария Виторес, и ее лоб холоден как лед. И «скорая», как пить дать, прибудет через час. Это же Россия, Россия, Иван, неужели ты не понимаешь, Россия. Ты ведь знаешь свою Россию, мужик, как свои пять пальцев.
Как пять пальцев на маленькой смуглой ножке твоей Мары.
Он, не помня себя, не сознавая, что делает, взял ее холодную ногу в руки – и через прозрачное, телесного цвета трико крепко прижался губами к ее ступне.
Вбежавшие в гримерную врачи, с черными чемоданчиками в руках, запыхавшиеся, напуганные, так и застигли его – сидящего на вертящемся стуле у гримерного трюмо, целующего ногу потерявшей сознание танцовщицы.
– Что с ней?! Говорите быстро!
Он оторвался от нее. На его сухих губах, растянутых в странной гримасе, блуждала улыбка безумца. Врач с чемоданчиком в руке попятился.
– Смотрите, – медленно сказал он, – смотрите. Это я сделал с ней. Она просила меня. Умоляла. А я не хотел. Это я убил ее. Я. Я. Один я.
Подпрыгивающий за спинами сбившихся в кучку врачей его продюсер, Родион Станкевич, заверещал, как баба, замахал жирными руками:
– Не слушайте его!.. Не слушайте!.. Доктора, уважаемые, до-ро-гие, милые, пожалуйста, делайте скорее свое дело!.. артистка умрет!.. может умереть…
– Она мертва, – твердо повторил мужчина, прижимая неподвижное тело к себе хищно, собственнически. – Говорю вам, она мертва! Не подходите!
– Что вы, – голос врача донесся до него как бы издалека, – погодите… Дайте осмотреть больную…
– Иоанн! – беспомощно, тонко, по-собачьи крикнул продюсер. – Ванька!..