Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе. Кормак Маккарти
Читать онлайн книгу.
и зашагал по улице.
Дверные проемы были невысокие, и, входя в прохладные помещения с земляным полом, приходилось нагибаться, чтобы не задеть притолоку. Внутри – лишь спальные тюфяки, иногда – деревянный ларь для снеди. И так дом за домом. В одном – почерневший и тлеющий остов небольшого ткацкого станка. В другом – человек с натянувшейся обугленной плотью и запекшимися в глазницах глазами. Ниша в глинобитной стене с фигурками святых в кукольных нарядах, с грубо вырезанными из дерева и ярко раскрашенными лицами. Иллюстрации из старого журнала на стене, маленькая фотография какой-то королевы, карта таро – четверка кубков. Связки сушеных перцев и несколько сосудов из тыквы-горлянки. Стеклянная бутыль с травами. Снаружи – голый немощеный двор, огороженный кустами окотильо, и обрушенная круглая глиняная печь, в которой подрагивало на солнце черное свернувшееся молоко.
Он нашел глиняный кувшин с фасолью и несколько сухих лепешек, отнес их в дом в конце улочки, где еще тлели угли сгоревшей крыши, подогрел еду в золе и поел, сидя на корточках, словно дезертир, мародерствующий в развалинах брошенного города.
Когда он вернулся на площадь, Спроула там не было. На все вокруг опустилась тень. Малец пересек площадь, поднялся по каменным ступеням церкви и вошел. Спроул стоял на паперти. Из высоких окон на западной стене падали длинные контрфорсы света. Скамей в церкви не было, а на каменном полу грудами лежали тела человек сорока – со снятыми скальпами, голые, уже обглоданные, – они забаррикадировались от язычников в этом доме Божием. Прорубив дыры в крыше, дикари перестреляли их сверху, и пол усеивали стрелы – их вырывали, чтобы снять с тел одежду. Жертвенники повержены, дарохранительница разграблена, и великий спящий Бог мексиканцев изгнан из своей золотой чаши. Примитивистские образы святых в рамах висели на стенах криво, словно после землетрясения, а мертвый Христос в стеклянном гробе валялся, расколотый и оскверненный, на полу в алтаре.
Убитые лежали в огромной луже крови своего последнего причастия. Она застыла и теперь походила на пудинг, испещренный следами волков и собак, а по краям засохла и растрескалась, как бургундская керамика. Кровь растекалась по полу темными языками, заливала плитки, текла по паперти, выщербленной ногами нескольких поколений верующих, тонкой струйкой вилась по ступенькам и капала с камней среди темно-красных следов падальщиков.
Спроул обернулся и посмотрел на мальца так, словно тот мог прочитать его мысли, но малец лишь покачал головой. Мухи вились над голыми безволосыми черепами мертвецов и разгуливали по сморщенным глазным яблокам.
Пошли, сказал малец.
В умирающем свете дня они миновали площадь и зашагали по узкой улочке. В дверях лежал мертвый ребенок, на нем восседали двое грифов. Спроул махнул на них здоровой рукой, они злобно зашипели, неуклюже захлопали крыльями, но не улетели.
Они покинули деревушку с первыми лучами солнца. Из дверей домишек выскальзывали волки и растворялись на улицах в густом тумане. Беглецы держались юго-западного пути, где раньше прошли дикари. Ручеек, бегущий по песку, тополя, три белые козочки. Они пересекли брод, где рядом с недостиранным бельем лежали убитые женщины.