Однако викинги не поняли, почему Хаскульд заступился за отрока, иные даже начали ворчать. Пришлось Хаскульду объяснить.

      – Кто мне скажет, – спрашивает он, – почему духи реки вынесли мальчишку на берег живым и невредимым?

      Все молчат, и Хаскульд говорит:

      – Потому что его гибель не угодна судьбе! Не очевидно ли, что отрок пользуется особенной её благосклонностью? А раз так, возьмём его с собой, и он принесёт нам счастье!

      Хорошо иметь умного предводителя! Ведь каждый из нас изумился, увидев отрока спящим на берегу после пребывания в страшном пороге – порог должен был изжевать его и выплюнуть обезображенный труп! Однако только Хаскульд сообразил, что отрок спасся неспроста, что сама судьба посылает его нам как знак своего расположения.

      Кто посмеет пренебречь указанием судьбы? Могущественны боги, но и самих богов судьба одаряет удачей или метит неудачей.

      Каждый знает, что судьба может наделять людей разными видами счастья или несчастья. Есть люди, которым неизменно везёт в битвах, а есть такие, которых постоянно преследуют беды. Одни своим присутствием вызывают попутный ветер, другие навлекают бурю. Неудачников опасно иметь на судне, лучше сразу выбрасывать их за борт.

      Наш найдёныш не погиб в страшной пасти порога и спасся от не менее страшного меча Свавильда – две таких удачи в один день внушают доверие.

      У нас, как известно, особенно ценятся люди, вызывающие попутный ветер. Когда впоследствии викинги убедились, что счастливый отрок наделён и этим видом удачи, я окончательно успокоился за его жизнь, потому что тут уж и Свавильд сменил гнев на милость.

      Глава пятая

      У ладожского князя

      Пока плыли мы в Ладогу, привязался я к Кукше всё равно что к сыну. Сперва не желал он меня признавать. Бывало, подхожу к нему с лаской, а он, того и гляди, зарычит или укусит. Этим-то он и понравился мне. Зато, не скрою, я почувствовал гордость, когда он мало-помалу начал приручаться.

      Вскоре убедился я: не зря мне казалось, что он может укусить руку, протянутую к нему с лаской. Приплыли мы в Ладогу и сразу попали на пир. Орвар Стрела, ладожский конунг, встретил нас приветливо, Хаскульда и меня усадил на почётное сиденье рядом с собой. Другим тоже оказал всяческую честь.

      Полюбопытствовал он, конечно, что за отрок с нами. Когда поведали мы ему о Кукше, конунг самолично приказал налить в самый красивый рог мёду и отнести Кукше: раз, мол, он воин, пусть пьёт.

      Захотелось конунгу рассмотреть Кукшу поближе, и подозвал он его к себе. Кукша не робеет, подходит. Конунг улыбается, берёт его за подбородок, и тут выхватывает Кукша нож из-за пояса и всаживает его конунгу в руку. Уж не знаю, как у него за поясом нож очутился!

      Не понравилось мне, как конунг с Кукшей обошёлся, пнул он его, точно пса, хорошо ещё – не искалечил. Вижу, Хаскульду это тоже не понравилось. Однако промолчали мы.

      Только начались у нас с конунгом с того раза нелады. Кто-то нашептал ему, будто Хаскульд утаил часть конунговой дани. Дальше – больше. Кончилось тем, что покинули