Я тёмные часы души люблю,

      когда все чувства глубоко зарыты,

      и в них, как в письмах, мной давно забытых,

      я словно через время вглубь смотрю,

      читая жизнь прошедшую свою.

      Вдруг знание пришло, что я живу

      вторую жизнь в безвременном пространстве,

      и деревом цветущим я стою,

      исполнив мальчика из прошлого мечту,

      (и корни тёплые вокруг него теснятся)

      который в прежней жизни затерялся

      в печальном песнопевческом краю.

      Я вижу с некоторых пор,

      как в мире всё не постоянно:

      за ясностью идут туманы,

      за умиранием – укор.

      И каждый раз меняются сады

      от лёгкой желтизны до желтизны,

      когда всё более отчётливо видны

      распада постепенного следы,

      и нет пути другого у судьбы.

      Стою я в пустоте теперь,

      смотря на мир сквозь голые аллеи,

      почти до дальних берегов морей,

      отвергнув, понимаю всё сильнее

      всю мощь небес среди осенних дней.

      Медленно вечер меняет одежды,

      сыпят деревья все старой листвой;

      видишь – мир делится на двое прежний:

      падает первый, взлетает второй;

      ты остаёшься идти одиноко

      там, где светлее, чем в доме пустом,

      милости просишь у вечности строгой,

      чтобы звезда освещала путь твой —

      и пусть тебя (немыслимо распутать)

      пугает жизнь и манит новизной,

      душа, ошибаясь, близится к сути,

      становится то камнем, то звездой.

      Что, Боже, сделаешь, когда мой мир прервётся?

      Я – твой кувшин (который разобьётся?)

      Я – твой напиток (что в момент свернётся?)

      Я – твой наряд, творение под солнцем.

      Ты смысл после меня утратишь.

      Не встретит без меня уже тебя, Создатель,

      мой дом, куда ты каждый раз входил. Мой Бог,

      не упадёт с твоих усталых ног

      сандалия, которой был я кстати.

      Сползло пальто большое с плеч твоих.

      Твой взгляд, ловил всегда который,

      когда щекой касался тёплой,

      пойдёт искать меня надолго

      и на закате, уйдя в горы,

      он ляжет в каменные своды, колени преклонив.

      Мне страшно. Что ты делать будешь, Боже?

      Тихая мелодия ручья

      звучит вдали от городской пыли.

      Верхушки сосен машут в забытьи,

      как будто отрываясь от земли.

      Лес дик, и шумный мир далёк,

      лишь сердца слышен бой.

      Я в одиночество своё

      ныряю с головой.

      Господь, пора. Не мало длилось лето.

      На солнечных часах оставь немую тень,

      открой дорогу ветру до рассвета.

      На фрукты спелые прощальный луч пролей;

      дай им почувствовать ещё тепла блаженство,

      создай труда земное совершенство

      последней сладостью вина в осенний день.

      Не строит больше тот, кто не имеет дома.

      Кто одинок теперь, навеки будет лишний —

      не спать, читать, писать большие письма,

      в смятении бродить аллеями безмолвно,

      когда под ветром грустно кружат листья.

      Как хорошо бы, подчинившись сну,

      в фантазиях, что греют моё сердце,

      увидеть вновь потерянный мир детства,

      что канул безвозвратно –  почему?

      И он мелькнёт, быть может, под дождём,

      но мы не помним, что это такое  —

      мир, полный встреч, когда чего-то ждём,

      когда прошедшее ещё с тобою.

      Казалось, ничего не происходит,

      нас манит круг обыденных вещей,

      мы наслаждаемся теченьем дней

      и этим переполненные ходим.

      Мы одиноки в детстве, как пастух,

      что