Время демографических перемен. Избранные статьи. А. Г. Вишневский
Читать онлайн книгу.
они считали, что все должны иметь равный достаток, а «отклонения от равенства ведут к греху и потере уважения». «Крестьяне относились настороженно либо пренебрежительно к новшествам, осуждали личную инициативу, ставили препоны развитию образования». «Согласно крестьянским представлениям, от отдельного человека мало что зависит в жизни… Отсюда проистекали пассивность, равнодушие к будущему». «Крестьянин воспринимал время движущимся по кругу, циклическим и соответственно этому представлял, что все в мире повторяется, а не изменяется», а в крестьянском фольклоре «настойчиво проводится мысль, что прошлое лучше настоящего», и т. п. [Миронов, 1999, с. 327–330].
Не удивительно, что в России того времени соприкосновение сельского мира с городским в результате учащавшихся контактов города и деревни и нараставшей миграции в города становилось источником культурного конфликта, не имевшего никакой этнической или этнорелигиозной подоплеки. Русские крестьяне мигрировали в русские города, но «сельские мигранты в городе и крестьяне сопротивлялись проникновению светской, буржуазной культуры в свою среду… Благодаря институту землячества, тесным связям отходников с родной деревней, крестьянству, занимавшемуся отходничеством, удавалось в значительной мере сохранять традиционный крестьянский менталитет не только в деревне, но и в условиях города. В обществе земляков, в котором новичок, прибывший в город, и на работе, и на досуге постоянно находился среди своих, и в городском окружении сохранялись привычные крестьянину социальные нормы поведения». Историк цитирует свидетельство современника (конец XIX в.): «Разрыв между городом и деревней был не только экономический, но и психологический и даже языковой. Культурный городской слой плохо понимал язык деревни и даже отвергал его, а деревня совсем перестала понимать городской культурный язык. Они плохо понимали друг друга и расходились, не договорившись ни до чего. Так образовались две культуры: городская и крестьянская, два разных мира» [Миронов, 1999, с. 337–338].
В наше время вчерашним крестьянам, а более широко – выходцам из преимущественно аграрных стран, мигрирующим в города (именно они составляют и будут составлять основную массу международных мигрантов), – приходится преодолевать двойной барьер. Во-первых, цивилизационный, существующий между аграрными обществами, с одной стороны, и индустриальными и постиндустриальными – с другой (это тот барьер, который когда-то с трудом преодолевали русские крестьяне, мигрировавшие в русские же города); во-вторых, барь ер собственно культурный, обусловленный языковыми, конфессиональными и т. п. различиями. Нетрудно видеть, что Хантингтон подчеркивает трудности преодоления первого барьера, на словах отождествляя его со вторым. При этом «историческое» подменяется «географическим», барьеры, на деле преодолеваемые в ходе развития, представляются как неустранимые перегородки