Бронепароходы. Алексей Иванов
Читать онлайн книгу.
Угораздило же этого олуха попасть на «баржу смерти» к контрреволюционерам!
– Христом богом, Ваня, помилуй, – тихо попросил Федя Панафидин.
– Ванька, не лютуй, – добавил и Дорофей. – Отдай мне его в матросы.
– Мы из него дурь-то вытрясем, – сказал кто-то из команды.
– Не подведу! – горячо обещал Перчаткин, пытаясь поймать и облобызать руку Седельникова. – Всей силой воинства святого клянусь!..
Ваня посмотрел на матросов. Конечно, мошенника Перчаткина следовало шлёпнуть, но Ваня опасался речников – даже не из-за бунта, а из-за мёртвого отчуждения. Оно означало бы, что военком Седельников для них никто, а Ваня этого боялся больше, чем непокорства. И он с досадой отвернулся.
– Да забирайте! – буркнул он.
05
– Порядок, значит, у вас будет такой, – громко вещал Мясников. – Когда плывёте – это боевое дежурство. При нём у каждой пушки пребывается расчёт по четыре бойца, и по два у пулемётов. Харчи для них – с вашей поварни. На ночь бойцы уходят на плавбазу, а здесь всё охраняет караул.
Ганька стоял на крыше надстройки будто на трибуне. За ним с ноги на ногу переминались бойцы-чекисты; недавние рабочие Мотовилихи, в чужой и непривычной обстановке судна они чувствовали себя незваными гостями. А команда «Лёвшина» толпилась на корме вокруг орудийной полубашни.
– Дело серьёзное, ребята, не зевайте, – негромко сказал речникам Серёга Зеров, старпом. – Надо знать, как нам с ними уживаться.
– Все вместе вы отряд! – выкрикивал Ганька, сжимая кулак. – Дисциплина военная! Главный у вас – командир, а не капитан! Вот он – Жужгов Николай!
Ганька вытолкнул на край крыши угрюмого черноусого мужика. Речники ожидали от него каких-то слов, но Жужгов молчал с каменным лицом.
– Меньше брехни, больше работы! – нашёлся Ганька, отодвигая тупого приятеля в сторону. – Объявляю отправление флотилии! Идём до Оханска!
Ганька желал устроить торжественные проводы у какой-нибудь большой пристани Перми – любимовской, якутовской или «меркурьевской», и чтобы оркестр сыграл «Интернационал», но Малков не разрешил. Не до музыки пока: на Ижевском заводе рабочий класс попёр с винтовками на свою же советскую власть, а в деревнях зашевелилась кулацкая контра. Нечего праздновать. И флотилия отвалила от товарных причалов Заимки без шума и почестей.
«Лёвшино» и «Медведь» – для себя Нерехтин называл суда их прежними именами – буксировали по четыре военно-сапёрных понтона; пассажирский пароход «Соликамск», плавбаза флотилии, пришвартовал к бортам ещё пару штук. Понтоны были оснащены японскими бензиновыми моторами. Ганька, командир флотилии, занял апартаменты первого класса на «Соликамске».
В рубке, закрытой стальными листами, теперь царил сумрак, и Нерехтин вышел наружу, к барбету с «льюисом» на треноге. Ветром на рубку набросило мазутный дым, и Нерехтин подумал, что суда его молодости ходили на дровах, и дым был мягкий и хлебный, как из деревенской печки. Но смоляное удушье быстро рассеялось, и вернулся тонкий запах речной