Больной, не мог он спать, – сидел, облокотясь, ‎

      Близь недоконченной работы,

      И унывающим его на этот раз

      Застала ночь. Куранты били час —

      Огарок догорел, лампада у киоты

      Одна по венчикам икон дробила свет

      И озаряла темный кабинет.

      Ни милой дочери вечерния заботы,

      Ни предстоящий труд, ни отдаленный бой

      Курантов, не могли души его больной

      Отвлечь от тысячи печальных размышлений:

      Знать, в этот час, унылый и глухой,

      Страданьями с судьбой расплачивался гений.

      Не даром головой он на руки поник

      И тихо вздрагивал, беспомощный старик:

      В каком-то беспорядке смятом

      Лежал камзол его в углу на груде книг,

      И брошен был на стул, знакомый меценатам, ‎

      Парадный, пудреный парик.

      – Эх, Ломоносов, бедный Михаил

      Васильич! Сам с собой он с грустью говорил:

      «Ты родины своей ничем не мог прославить,

      И вот за то, что ты не любишь уступать,

      За то, что ты привык все только с бою брать,

      От академии хотят тебя отставить…

      Пора тебе молчать, глупеть и умирать!»

      Так он хандрил, – и вот, от темного начала

      До темного конца вся жизнь пред ним предстала:

      Удача странная, капризная судьба

      И с неудачами тяжелая борьба.

      И думал он, – Ни шумных бурь порывы,

      Ни холод бурных волн, ни эти массы льдов,

      Плывущих сквозь туман, загородить проливы

      И не пускать домой нас, бедных рыбаков,

      Ни даль безвестная, ни староверов толки,

      Ни брань, ни страх, ни что осилить не могло

      Того, что с юных лет меня сюда влекло.

      Бывало, помню, – воют волки,

      Преследуя в лесу блуждающий обоз,

      Ночь – бор кругом, лицо дерет мороз,

      А мы лежим себе на дровнях под рогожей,

      Пусть воют! думаем, отдавшись воле Божьей,

      Да задаешь себе мучительный вопрос:

      Мужик! ты можешь ли изведать все науки,

      Зачем тебе Бог дал и разум, и язык?

      [Чтоб ты, как самоед, к одним зверям привык,]

      И если неуч ты, умней ли будут внуки?

      И вот, решился ты бежать

      И, не простясь ни с кем, пошел Москвы искать,

      И прибыл ты в Москву; – на молодые страсти,

      На злые помыслы железную узду

      Ты наложил, переносил