Нина Берберова, известная и неизвестная. Ирина Винокурова
Читать онлайн книгу.
преступного секса (растление малолетних, скотоложество и др.). <…> Ни 1, 2, 4, 5, 6… меня никогда не интересовали. <…> Я сама принадлежу к группе 3. Я давно пришла к заключению, что эта группа – самая любопытная, сложная и современная и глубже всех познавшая себя. <…> И самая счастливая274.
Эта тема, очевидно, должна была занять центральное место в «восьмой и последней» главе «Курсива», о чем говорил и выбранный эпиграф. В этом качестве Берберова собиралась использовать фразу «Нет большей тайны, чем жизнь женщины», найденную ею в предисловии ко второму изданию романа Маргерит Юрсенар «Алексис, или Рассуждение о тщетной борьбе» [Yourcenar 1984: VIII]275. Правда, в книге Юрсенар эта фраза относится к добродетельной Монике, не имевшей – в отличие от ее мужа Алексиса – никаких тайных сексуальных склонностей. Но Берберова явно надеялась, что читатель, знакомый с «Алексисом», а также с биографией самой Юрсенар, находившейся в фактическом браке со своей многолетней подругой, сообразит, о чем идет речь.
О том, что именно побудило Берберову откровенно признаться в собственной бисексуальности, можно, разумеется, только гадать. И все же позволю себе предположить, что дело было в появлении некоей книги, вышедшей как раз в 1983 году. Речь идет о книге С. В. Поляковой, в которой впервые открыто обсуждалась бисексуальность Цветаевой, ее связь с Софией Парнок и посвященный Парнок цикл «Подруга» [Полякова 1983]276.
Эту книгу Берберова не только читала, но подробно говорила о ней с друзьями и коллегами, в частности с Малмстадом, написавшим на труд Поляковой доброжелательную рецензию и специально подчеркнувшим значение сообщенной ею информации для понимания биографии и поэзии Цветаевой277.
Берберова, надо заметить, была одной из первых, кто позволил себе намекнуть в «Курсиве» на бисексуальность Цветаевой. Другое дело, что этот намек вызвал недовольство многих читателей, увидевших здесь явное желание скомпрометировать большого поэта, так как любое отклонение от «нормы» обладало в то время мощнейшей стигмой. Неслучайно о собственной бисексуальности, достаточно известной в парижских литературных кругах, Берберова в «Курсиве» предпочла умолчать278.
Однако появление книги Поляковой сделало эту тему гораздо более «легитимной» как в отношении Цветаевой, так и в отношении всех остальных представительниц женского пола, чем Берберовой, похоже, захотелось воспользоваться и прояснить ряд моментов собственной биографии. Правда, взяться за «восьмую и последнюю главу» «Курсива» она в ближайшее время не собиралась (надо было сначала закончить книгу «Люди и ложи»), и эту главу, как показало дальнейшее, она никогда не напишет.
Весь 1983 год прошел у Берберовой в напряженной работе над книгой о масонах. В начале следующего года она отправилась в Стэнфорд, где провела весь февраль в Институте Гувера, просматривая документы из архива Б. И. Николаевского, занимавшегося,
Ibid. «Предсмертные диалоги» с упором на рассуждения Берберовой о сексе приведены (в переводе на английский) в статье [Peterson 2001: 503].
Название романа, а также выбранная для эпиграфа фраза приводятся по кн. [Юрсенар 2000: 5].
Мою догадку косвенно подтверждает совпадение рассуждений Берберовой о «людях двойного секса» с дневниковой записью Цветаевой, процитированной в книге Поляковой: «Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное – какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное – какая скука!» [Полякова 1983: 102].
См.:
См., в частности, замечание А. В. Бахраха из его письма Струве: «Я, прочтя эту книгу [«Курсив мой». –