Тяга. Всемирная история зависимости. Карл Эрик Фишер
Читать онлайн книгу.
href="#n_73" type="note">[73], а верующий – идее служения. Слово addict обозначало, таким образом, парадоксальное явление «добровольного подчинения себя»[74], объединяя в своем значении активное действие и утрату личного контроля. Это был активный отказ от свободы воли, свободный выбор в пользу несвободы. Этот парадокс удивительно точно передавал главную теологическую проблему того времени, и благодаря этому слово обрело такую популярность.
Ранние протестанты, как и Августин, много размышляли о судьбе, свободе и подчинении воли. Протестантская традиция особенно много внимания уделяет свободе, связывая спасение с идеей самодисциплины[75]. Пьеса Кристофера Марло «Трагическая история жизни и смерти доктора Фаустуса»[76] породила столько конкурирующих интерпретаций (Мог ли Фауст поступить иначе? Следует ли видеть в его судьбе мрачное предзнаменование или критику кальвинистского детерминизма?), что ходили слухи о зрителях, сходивших с ума во время спектакля, и настоящих дьяволах, появляющихся на сцене. Но история доктора Фауста – не просто рассказ о судьбе и проклятии, это описание особого типа преданности, который ведет к утрате свободы. В этой связи примечательно, что в англоязычном издании «Народной книги» 1592 года Фауст описывается как addicted, «подверженный»[77].
Несмотря на нашу склонность рассматривать аддикцию довольно узко – как серьезное нарушение поведения, чаще всего связанное с употреблением психоактивных веществ, – в повседневном языке мы часто говорим в терминах зависимости о своих предпочтениях, называя любимое телешоу, или приложение, или еду, или новое хобби «своим наркотиком». Я знаю, что это покоробило бы некоторых врачей и исследователей, и раньше меня тоже это беспокоило, пока я не понял, что такое употребление как раз очень точно отражает многогранность и сложность самого понятия, подразумевающего и нарушение выбора, и универсальность, и разнообразие проявлений зависимости.
С самого начала слово «аддикция» было не узким описанием медицинской проблемы, а невероятно богатым и сложным понятием, отсылающим к глубинным загадкам человеческой души. Этот термин связан не только и не столько с наркотиками, сколько с вопросами выбора и свободы воли, а также с извечной проблемой неспособности человека контролировать самого себя. Говоря о зависимости, мы обязаны выражаться ясно, но не менее важно осознавать парадоксальную сущность этого понятия: лучше сразу принять его емкость и гибкость, нежели пытаться преодолеть пять веков его существования в человеческой культуре. Можно считать понятие аддикции ошибочным – ведь оно настолько расплывчато и изменчиво, что может казаться бессмысленным и вводящим в заблуждение. А можно рассматривать его как палец, указывающий на луну, – загадочный и порой сбивающий с толку, но такой человеческий жест. Я предпочитаю второе.
Два. Эпидемия
В конце октября 1492 года Христофор Колумб начал терять терпение. Его первая экспедиция проходила неудачно: матросы были на грани бунта[78], торговля
Lemon, Addiction and Devotion, 10.
Gabriel, “Gods and Monsters,” 86–90; Christopher Cook, Alcohol, Addiction, and Christian Ethics (New York: Cambridge University Press, 2006); Mariana Valverde, Diseases of the Will: Alcohol and the Dilemmas of Freedom (New York: Cambridge University Press, 1998).
Rebecca Lemon, “Scholarly Addiction: Doctor Faustus and the Drama of Devotion,” Renaissance Quarterly 69, no. 3 (Fall 2016): 865–898, https://doi.org/10.1086/689036; Genevieve Guenther, “Why Devils Came When Faustus Called Them,” Modern Philology 109, no. 1 (August 2011): 46–70, https://doi.org/10.1086/662147.
Henri Logeman, ed., The English Faust-Book of 1592 (Ghent, 1900), 1, https://books.google.com/books?id=Q0RHAAAAcAAJ.
Laurence Bergreen, Columbus: The Four Voyages, 1492–1504 (New York: Penguin, 2012), 26–28.