Очень холодный день после промозглого ветреного вечера накануне, когда на пикнике в саду Роджера были зажжены все китайские фонарики. Как же я не люблю себе подобных. Просто ненавижу. Обхожу стороной. Позволяю им разбиваться об меня, словно грязным каплям дождя. Я больше не могу найти в себе энергию, с помощью которой я бы могла подступиться к одной из тех безжизненных бледных оболочек, проплывающих мимо или, вернее, застрявших среди скал, чтобы заполнить ее собой, пропитать, взбудоражить и, наконец, оживить, воскресить в ней жизнь. Когда-то у меня был такой дар и страсть к этому делу, отчего вечеринки становились веселыми и заводными. А теперь я просыпаюсь рано утром и больше всего радуюсь дню, который проведу в одиночестве; дню, когда можно делать что хочешь: немного попечатать, безмятежно погрузиться в глубоководье собственных мыслей и поисследовать внутренний мир, а потом, вечером, наполнить его водами Свифта. Я собираюсь написать о «Стелле» и Свифте177 для Ричмонда178 в знак благодарности, после того как получу все гинеи от «Vogue». Первые плоды «Обыкновенного читателя» (книга, которая теперь высоко оценена) – просьба написать для «Atlantic Monthly179». Так что меня снова подталкивают к критике. Это отличная возможность зарабатывать большие деньги за изложение собственных взглядов на Стендаля180 и Свифта.

      Вчера у нас ужинал Джек181, и мы считали, сколько уже лет не оставались наедине втроем в одной комнате. Он, Несса и я ждали ужина и нервничали. На этих встречах я волнуюсь сильнее, чем она. Ее очаровательная сердечность (странное слово) произвела на меня впечатление и напомнила о матери, когда та вела его под руку и смеялась. Несса