Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России. Штефан Кирмзе
Читать онлайн книгу.
средневекового типа крестьяне не нуждались в государственных институтах, в том числе правовых; вместо этого они руководствовались собственными правовыми нормами и сознанием66. Некоторые считали возникший дуализм не иначе как «правовым апартеидом»67. Защитники самодержавия разделяли эту точку зрения, утверждая, что ни крестьянство, ни власти не хотели усиления правового порядка и не нуждались в нем. Например, в 1883 году епископ Уфимский и Мензелинский отверг окружные суды и юристов как часть нового бюрократического аппарата западного образца, в котором Россия не нуждается68. По его мнению, только железной рукой можно решить проблему «общего бессудия» в сельской местности.
Образ самодостаточных и однородных крестьянских общин поддерживался ростом научных обществ и экспедиций69. Начиная с середины XIX века эти общества выпускали большое количество не только общих этнографических исследований о деревенской жизни, но и предлагали описания того, что они считали «обычным правом»70. Так они способствовали фольклоризации и экзотизации сельского населения. Нигде это не проявлялось сильнее, чем в случае этнических и религиозных меньшинств: если русская деревня воспринималась как мир, отделенный от цивилизованного общества, то нерусская деревня представляла собой иную вселенную. То, что татары и другие группы придерживались своего «обычного права» и мало интересовались государственными судами, редко вызывало сомнения71. Предполагалось, что меньшинства отделены от остального общества социальной, правовой и культурной пропастью.
Таким образом, этнографические исследования деревенской жизни были далеко не безобидным академическим занятием. Как и в других империях, они не только помогали властям получить больше знаний о населении, чтобы его лучше контролировать, но и позволяли систематически выделять и объективировать различные группы населения и их правовые практики. Кодификация этих практик, другими словами, не только не обнаружила местные законы – она их создала. Как утверждали специалисты по антропологии права в течение десятилетий, «обычное право» – это не столько пережиток прошлого, сколько колониальная конструкция, «изобретенная традиция», продвигаемая великими державами для облегчения и поддержания колониального правления72. В России складывалась аналогичная ситуация. При содействии ученых и местных посредников царские власти вслед за другими имперскими державами попытались зафиксировать в кодифицированном своде законов то, что на самом деле представляло собой совокупность подвижных местных норм. Этот процесс требовал переговоров и сотрудничества с местными элитами, которые заставляли имперских чиновников определять одни практики как «обычные», отвергая другие, часто для того, чтобы получить преимущества для себя73.
С 1990‐х годов изучение царской России
Переписка К. П. Победоносцева с преосвященным Никанором епископом Уфимским. С. 88, 94.
Материалы этих экспедиций были опубликованы в нескольких томах советскими учеными:
Эти отчеты, многие из которых были основаны на результатах анкетирования, хранились в центральных или губернских архивах или были опубликованы в многотомных изданиях, таких как «Сборник материалов для изучения сельской поземельной общины», в газетах, публикациях центральных или губернских статистических комитетов или в специализированных географических, юридических и этнологических журналах. Среди многих других исследований «обычного права»: