На сумерках потрескавшихся фанов

      В косноязычии грамот и указов.

      Года, поступки, лица и названья –

      Единой цепи спутанные звенья.

      Но в полумраке часть их скрыта тенью,

      И бликами подчеркнута другая;

      Прапрадеда в забвеньи случай топчет,

      Прозванье бабки уцелело в купчей.

      И сохранившееся завещанье

      Рассказывает о полудне рода.

      Бумагами, крестами и вещами

      Цепляются столетья друг за друга,

      И поколенья льнут одно к другому,

      И люди смерть превозмогают ими.

      Тщеславие? Оно глупцов забава.

      Перед лицом веков позор и слава –

      Два одинаково неслышных слова,

      Две капли в той неумолимой лаве,

      Которой мы названье дали: «время».

      Но ощущать себя в тысячелетьи,

      Учитывать слагаемые суммы,

      Знать формулу своей сложнейшей крови,

      Доказывать себя как теорему

      На основаньи линий родословья –

      И траурный ультрамарин Хованских,

      И кровь Пожарских – пламя спиртовое,

      С берлинскою лазурью Тизенгаузен

      Смешать в сосуде памяти и мысли;

      Вот чем я занят краткими ночами.

      Грядущее на гибком коромысле

      Уравновесить с прошлыми веками.

      В семье наук, своих сестер державных

      Генеалогия не знает равных.