Сэйзед хлопнул лошадь по крупу, и та галопом понеслась прочь. Из-под копыт полетели комки спрессованного пепла. Когда-то чисто-белая шкура сделалась серой и грязной. Истощенная, с выступающими ребрами, лошадь уже не годилась для езды верхом, а кормить ее было нечем.

      – Что за печальное зрелище, – заметил стоявший рядом с террисийцем посреди покрытой пеплом дороги Бриз.

      Отряд из двух сотен солдат молча наблюдал за убегающим животным. Сэйзед не мог избавиться от ощущения, будто в том, что они отпустили свою последнюю лошадь, было нечто символическое.

      – Думаешь, она выживет? – спросил Бриз.

      – Предполагаю, какое-то время она сможет отыскивать себе пропитание, раскапывая пепел. Но это будет непросто.

      – Сейчас у всех жизнь непростая, – хмыкнул гасильщик. – Что ж, желаю удачи этому животному. Ты присоединишься ко мне и Альрианне в карете?

      Сэйзед обернулся через плечо и посмотрел на карету. С нее сняли все возможное и переоснастили так, чтобы ее могли тянуть солдаты. Вместо дверей повесили занавески; избавились от задней части. Учитывая ее теперешний вес и две сотни человек, которые могли сменять друг друга, подобный транспорт не представлял собой большой обузы. И все-таки совесть не позволяла террисийцу воспользоваться солдатами как тягловой силой. Старые привычки были слишком сильны.

      – Нет, – покачал головой Сэйзед. – Лучше я немного пройдусь. Спасибо.

      Гасильщик кивнул и направился к карете, чтобы сесть рядом с Альрианной; солдат держал зонт над головой Бриза, пока тот не очутился внутри. Оказавшись теперь во власти пепла, Сэйзед поднял капюшон своего походного одеяния, прижал к груди папку и зашагал по черной земле к головной части отряда.

      – Капитан Горадель, – окликнул он. – Мы можем двигаться дальше.

      И они двинулись. Путешествие было нелегким: слой пепла становился все толще, и идти по нему оказалось утомительно. Он проминался под ногами, словно песок. Но даже столь сложные условия не могли отвлечь от тревожных мыслей. Сэйзед надеялся, что встреча с основным войском – с Элендом и Вин – позволит ему сделать передышку. Друзья и любовь, которую эти двое испытывали друг к другу, обычно воодушевляла. В конце концов, ведь он сам их и поженил.

      Однако на этот раз встреча лишь усилила беспокойство.

      «Вин позволила Эленду умереть. И она это сделала из-за того, чему я ее научил».

      Набросок цветка, спрятанный в рукаве, невольно возвращал к разговору с Вин. Почему к нему, Сэйзеду, люди шли за решением проблем? Разве они не понимали, что он просто лицемер, способный красиво говорить, но не умеющий следовать собственным советам? Террисиец чувствовал себя потерянным. Словно что-то тяжелое давило на него, заставляя сдаться.

      Поразительно, с какой легкостью Эленд говорил о надежде и чувстве юмора. Будто для того, чтобы стать счастливым, хватало лишь одного желания. Впрочем, некоторые так и считали. Когда-то Сэйзед мог бы с ними согласиться. Теперь же у