Образ России в современном мире и другие сюжеты. Валерий Земсков
Читать онлайн книгу.
умирание/преображение, бытие/небытие, вера/безверие, осмысленность/абсурдность бытия, земное/трансцендентное, профанное/сакральное, утопия/антиутопия и т. д.
Религиозно-мифологическое сознание продуцирует эсхатологические сценарии, секулярное, рационализированное сознание выдвигает сциентистские альтернативы. По сути дела, работая с тем же самым набором фундаментальных базовых понятий и категорий, очерчивающих границы культуры, в периоды эпохального пограничья оно моделирует развитие в теоретические конструкты. Свою стратегию имеет художественное сознание, о чем уже отчасти говорилось и еще будет сказано.
Общий знаменатель и общая характеристика культуры Большой Границы – это катастрофизм. Имеется в виду не эмоциональное паническое состояние, а специфическая динамика развития пограничной ситуации, приводящая к стремительной поляризации оппозиций, деструктивных и конструктивных факторов, стереотипов и инноваций, базовых ценностно-смысловых концептов и ориентаций, к девальвации и аннигиляции одних рядов и к утверждению других в стремлении к выходу в новую статику. В зависимости от мировоззренческих установок механика катастрофизма может быть выражена разными языками и интерпретирована на разных уровнях – от космического/религиозного до уровня рационализма, секулярности и сциентизма. В принципе «закономерности» катастрофизма известны всем стадиям культуры, и их интерпретация изоморфна, хотя употребляется разный язык.
Катастрофичность, естественно, при каждом большом «повороте винта» захватывает и позитивное знание, понятийную систему, язык. Судьба науки напоминает тонущего, который должен сам себя вытащить из водоворота за воротник. Ведь наука на Большой Границе должна осмыслить и себя, и то, что происходит, и предложить вместо одной эпистемологической и гносеологической парадигмы другую, а значит, и схематику перехода от одного порядка к другому.
Канун чего?
Из сказанного следует, что каждый исторический тип знания имеет свою теорию перехода, пограничья. Все эти типы знания всегда были концентрированным выражением знания о мире и предельным выражением возможностей человеческого миропонимания, своего рода хранилищем «последней тайны» – от тех, что появлялись в рамках архаического мифологического мышления с его космически-циклическим пониманием и истолкованием мира, и менее архаического, мифологически-исторического, что пришло ему на смену (типа христианства), и в эзотерике, в гностико-герметической традиции, которая представляет собой своеобразный тайнознательный андерграунд, сопровождающий официальное и позитивное знание во всех его вариантах и на всех этапах, и в сциентизме, сначала породившем линейно-прогрессистское понимание социокультурной динамики с ныне кажущейся примитивной футурологией, а затем более сложные нелинейные теории перехода. И точно так же, как архаическое и традиционное, не исчезая, сосуществуют