Какие же молитвы, если заземлить.

      Полифония

      Должен же я урвать кусочек лета?

      Пусть позднего. Пусть это будет вечерний звон.

      Набокова вот тянуло к бабочкам, а я, поскольку не смею даже написаться рядом с ним, тянусь к иным насекомым.

      Я полюбил вечерами отдыхать на дворовых скамейках, и любоваться окрестностями, и внимать местной речи, где одна звезда разговаривает с другою звездой.

      Они же там, оказывается, по вечерам все соседи сидят. Из одного подъезда.

      Кто и что говорил, я не смог разобрать, все-таки пять человек сразу, среди которых одна – откровенная атаманша.

      Я так понял, что у них два комплекта ключей на пятерых.

      И нет уже ни одного, причем не первые сутки.

      Пришел Паша, человек в вечнозеленой шапочке и вечно же живой, и сразу отмел все претензии к своей особе. Да я, возмутился он, я не брал, я и свои потерял.

      Тут началась неразбериха. Мне удалось разобрать чье-то:

      – Христос вот ходил по воде! Я блядь буду! Ты понял, сука? Ну и все, нахуй-блядь. А Он по воде ходил!..

      Тут атаманша напомнила зачем-то, что она старше всех, и стала надевать следочки. Очень, очень медленно.

      Какие это были следочки!

      Набоков бы бросил на хер своих расписных бабочек и собирал бы одни такие следочки.

      Они не следочки даже были, а некие соединительнотканные образования с вкраплениями черного, малинового, черного, серого и сиреневого цветов. Это были живые существа из Красной книги, съеденные и населенные прочими живыми существами.

      – Ну сделаю я тебе ключи! – орал самый непонятливый.

      Солнечные часы

      Я понял один из принципов жизни этих людей, которые носят дырчатые следочки и рассуждают о Христе применительно к пропавшим дверным ключам.

      Это Солнечные часы.

      К сожалению, у меня нет фотоаппарата, чтобы показать мой двор.

      Лужайка.

      Она кресто-конвертообразно пересечена двумя тропинками.

      В центре –