– А это чья такая толстая жопка? Чья это такая красивенькая сладенькая жопочка?

      Мишина ладонь нежно хлопает меня пониже спины, и я заученно бормочу:

      – Это Любина жопочка.

      Теперь уже мой черед хлопать Мишу.

      – А это чья худенькая крепкая жопка?

      Миша притворяется спящим, но его губы невольно расплываются в улыбке, длинные ресницы дрожат.

      Мне нравится его лицо – выразительное, с пронзительными синими глазами, мгновенно берущими в плен женскую душу.

      Мне нравится его тело – сильное, неутомимое, ненасытное. Мы можем день не выходить из постели, лаская и целуя друг друга.

      И все-таки, конечно, я просчиталась, выйдя замуж за Мишу. Не такого мужчину мечтала я видеть рядом с собой! Даже наши коты[7] обладают большим характером, чем Мака[8]. Если котов не покормить – не беда. Выскочат они через форточку на улицу и были таковы, найдут себе еды, не пропадут. Если не покормить Мишу, то он натурально погибнет. Как-то я забегалась, сначала пошла к доброй моей подруге на чай, потом встретила знакомого журналиста, потом надо было уже идти к портнихе. Вернулась вечером, и что же? Мака сидел (точнее, лежал на кровати со страдальческим лицом) голодный! А ведь под носом у него стояла тарелка с бифштексами, и чаю можно было бы тоже легко согреть.

      И так – во всем.

      «Любанга, где моя сорочка?»

      «Любочка, ты куда положила мои бумаги?»

      «Ох, Любушка-голубушка, прости, денег нету, гонорар не выплатили».

      Он – просто бедный мальчик.

      Мальчик, мальчишка – не мужчина.

      А мне надобен мужик, чтоб в кулаке меня держал, чтобы как глянул – у меня сердце в пятки падало.

      Но только что-то никто, похожий на такого мужчину, мне не встречался. Пришлось окрутить Маку.

      Конечно, если бы не нашел он для нас сначала комнаты, а потом квартиры, ничего у нас с семьей не сложилось бы.

      У меня в Москве – полкомнаты на птичьих правах у родственников. Долго там оставаться было нельзя, и так косо поглядывали. Я, когда спрашивала позволения у них остановиться, говорила: «На месяц только, мне бы с Не-Буквой развестись, а потом болгарин мне мой вызов пришлет, и я опять уеду за границу».

      Развод мне Не-Буква дал быстро.

      В принципе, жилось мне с ним плохо. Журналист, получал он мало, иногда нам натурально приходилось голодать по несколько дней. Муж писал в Париже для эмигрантских