Трепетные уста старшего Димурга более не касались лба Есиславы, и даже не ощущалось его столь надобной для Крушеца близости, вспять какая та сырость плыла подле нее. А может девушка просто покоилась во влажных, высоких травах неспешно покачивающих своими долгими отростками, усыпанных крупной росой и шепчущих полюбовные величания ей в уши… в мозг… в естество.

      – И, что велел Родитель? – послышался бас-баритон Небо, единый голосу Першего, всего-навсе отличный малой властностью.

      – Велел срочно привезти к нему девочку. Все, что давеча сказывали бесицы-трясавицы, подтвердилось. Наблюдается мощный сбой в кодировках. И теперь нашему малецыку помочь может лишь Родитель… Помочь… спасти от гибели нашего бесценного, дорогого малецыка, – отозвался Перший и тембр его гласа, болезненно дергался при каждом произнесенном слове. – Родитель попытается перекодировать лучицу.

      – Перекодировать, – теперь в такт толкованию старшего брата озабоченно откликнулся Асил.

      Пришедшая в себя Еси, открыла глаза, немного погодя сообразив, что лежит на правом боку, на облачном кресле, том самом оное возникло под ней из собранных мановением руки старшего Димурга сизых испарений. Впрочем, кресло, ноне многажды удлинившись, потеряло ослон и облокотницы, став похожим на широкий топчан. Оный поместился как раз между облачными креслами Першего и Небо, и расположенного напротив дымчатого сидалища Асила. Посему стоило Есиньке открыть глаза, как она увидела лицо старшего Атефа, каковой тотчас нежно ей улыбнулся. Рука Першего, это она понимала по особому чувству тепла, что пробежало по всей плоти, мягко коснулась ее головы. Тем движение Бог самую толику придавил ее к топчану, не позволяя подняться, единожды ласково приголубив дланью распущенные волосы.

      – Ты думаешь, брат, у Родителя получится перекодировать лучицу… Это ведь не вновь рожденная лучица, а уже впитавшая в себя