Идеально рассчитано,

      словно Богом даровано.

      Шёлком, золотом выткано,

      у других не своровано.

      Но ногами орудуем

      мы на праздничной скатерти.

      Всё покатится кубарем

      да к такой-то там матери.

      Видно, в жизни не ценится

      то, что Богом даровано,

      и судьба наша мельница

      перемелет ворованное.

      С этой песней протяжной и тяжкой

      отогреть свою душу присел.

      Хлестанула судьбина с оттяжкой,

      выпал многим знакомый удел.

      И запел, застонал и…

      забылся.

      Всё куда-то в туман отошло…

      словно солнечной влаги напился,

      на душе хорошо-хорошо.

      Год сидел или месяц,

      не знаю,

      стал травою и мхом обрастать,

      только птиц быстрокрылая стая

      позвала меня в небо опять.

      Я рванулся…

      и вместе со стаей

      полетел в перехлёсте огней,

      и то место, где сердцем оттаял,

      за спиною осталось моей.

      Где найду я ещё эту радость,

      ту, что глушит отчаянья крик.

      Эта сладкая светлая слабость

      в этой жизни нам только

      на миг!

      И так стаи, стада и селенья

      всё, что движется, дышит, живёт,

      припадут к роднику на мгновенья,

      и инстинкт их толкает вперёд!

      Вчера дождь лил, как из ведра,

      но вновь прелестная погода,

      и вересковый запах мёда

      полей вас опылит с утра.

      Стоит жара да гладь и тишь.

      Клубятся в небе сгустки пара.

      Вдруг разыгравшийся котяра

      в прыжке настиг плутовку-мышь.

      Породист, ухарь хоть куда,

      седой в опалинах красавец.

      Любой заезжий иностранец

      с ним не сравнится никогда.

      Природе, в общем, всё равно.

      Кот с мышкой ласково играет:

      то бросит вверх и отбегает,

      то припадёт и замирает, —

      как будто сам не понимает,

      чем это кончиться должно.

      Он