Последний бой Лаврентия Берии. Елена Прудникова
Читать онлайн книгу.
земли, либо закрыли снаружи щитом. Он усмехнулся про себя, вспомнив легенды о «подвалах НКВД». А теперь добро пожаловать в подвалы МВО. Все при всем, даже «глазок» в дверях есть…
А вот тюремного режима вояки не знают – ушли и свет погасили. А если заключенный в темноте покончит с собой? Повесится или вскроет вены? Его даже не обыскали как следует, запасное пенсне так и лежит в нагрудном кармане, и ремень тоже оставили, тюремщики хреновы…
Берия ощупью добрался до койки, присел, ухватившись внезапно задрожавшими руками за край, расстегнул душивший ворот рубашки. Плевать, пусть трясет, теперь можно, никто не видит. Он сидел, пока не успокоился, потом лег, вытянулся, заложил руки за голову. Надо же, какие простые вещи доставляют удовольствие после того, как заглянешь в глаза смерти!
Теперь можно и подумать, ничто не отвлекает, даже свет. А вот и не хреновы тюремщики, Лаврентий. Совсем даже нет. Они очень хорошо знают, что делают. Они как раз и рассчитывают, что ты покончишь с собой. Еще с 30-х годов установилось: самоубийство – признание вины. Все это чушь, конечно, ничто не мешает им привести кого-нибудь покрепче, чем генералы, убить тебя в камере и заявить: вот, дескать, гад Берия повесился из-за грехов своих тяжких. Ладно, пусть так. Но сам ты им этого удовольствия не доставишь. Потому что ты должен понять, что произошло, понять и передать на волю, хотя бы через Георгия. Вытащить его Маленков не сможет, не дадут, но увидеться, будем надеяться, удастся. А те, кто надо, в любом случае на него выйдут, не сейчас, так через полгода, через год… Но это потом, когда погода хоть немного прояснится. А сегодня надо попытаться отдохнуть…
Берия повернулся на бок, закрыл глаза. Кто бы мог подумать, что после такого можно заснуть? Но он заснул, мгновенно и крепко. Ему не мешали ни сырость подземелья, ни жесткая койка, ни неопределенность его положения. Организм понял одно: можно расслабиться. И расслабился…
– Богдан Захарович! Вы меня слышите?
Богдан Кобулов открыл глаза и непонимающе посмотрел на склонившихся над ним людей, перевел взгляд на руку, перехваченную тугой манжетой тонометра.[15]
– В чем дело? – язык едва ворочался, мысли в голове двигались еще хуже, казалось, мозг распух и старается взломать изнутри череп.
– Ну, слава богу, – вздохнул врач, отложил в сторону шприц, взял Кобулова за запястье. – Наташа, измерь-ка еще раз давление.
– Сто двадцать на шестьдесят, – медсестру он не видел, слышал только голос. – Слишком быстро поднимается!
– Ничего, ничего… Сейчас остановится, – главный врач лубянской медсанчасти вытер лоб. – Душно у вас тут. Ну вы нас и напугали, дорогой мой человек…
– Что случилось? – Кобулов попытался приподняться.
– Даже и не думайте! Лежать! Лежать до тех пор, пока мы не разберемся, что с вами было.
– А что со мной было? – по легкому звону в ушах он понял, что давление продолжает подниматься, и больше не делал попыток встать.
– Двадцать
Тонометр – аппарат для измерения давления.