Капитал. Том первый. Карл Генрих Маркс
Читать онлайн книгу.
они вышли бы из своей роли. Они перестали бы тогда быть капиталом. Извлеченные из обращения, они окаменевают в сокровище, и здесь уж ни один фартинг не нарастает на них, хотя бы они лежали до второго пришествия. Следовательно, раз дело идет о возрастании стоимости, потребность в таком возрастании присуща 110 ф. ст. так же, как и 100 ф. ст., потому что обе эти суммы представляют собой ограниченные выражения меновой стоимости, и, следовательно, они имеют одно и то же призвание приближаться к абсолютному богатству путем увеличения своих размеров. Правда, на один момент первоначально авансированная стоимость в 100 ф. ст. отличается от 10 ф. ст. прибавочной стоимости, наросшей на нее в обращении, но это различие тотчас же расплывается снова. В итоге процесса получается не так, что на одной стороне имеется первоначальная стоимость в 100 ф. ст., а на другой – прибавочная стоимость в 10 фунтов стерлингов. Получается единая стоимость в 110 фунтов стерлингов. Последняя имеет форму, столь же пригодную для того, чтобы снова начать процесс возрастания, как и первоначальные 100 фунтов стерлингов. Заканчивая движение, деньги образуют его новое начало.[274] Следовательно, конец каждого отдельного кругооборота, в котором купля совершается ради продажи, уже сам по себе образует начало нового кругооборота. Простое товарное обращение – продажа ради купли – служит средством для достижения конечной цели, лежащей вне обращения, – для присвоения потребительных стоимостей, для удовлетворения потребностей. Напротив, обращение денег в качестве капитала есть самоцель, так как возрастание стоимости осуществляется лишь в пределах этого постоянно возобновляющегося движения. Поэтому движение капитала не знает границ.[275]
Как сознательный носитель этого движения, владелец денег становится капиталистом. Его личность или, точнее, его карман – вот тот пункт, откуда исходят и куда возвращаются деньги. Объективное содержание этого обращения – возрастание стоимости – есть его субъективная цель, и поскольку растущее присвоение абстрактного богатства является единственным движущим мотивом его операций, постольку – и лишь постольку – он функционирует как капиталист, т. е. как олицетворенный, одаренный волей и сознанием капитал. Поэтому потребительную стоимость никогда нельзя рассматривать как непосредственную цель капиталиста.[276] Равным образом не получение единичной прибыли является его целью, а ее неустанное движение.[277] Это стремление к абсолютному обогащению, эта страстная погоня за стоимостью[278] являются общими и для капиталиста и для собирателя сокровищ, но в то время как собиратель сокровищ есть лишь помешанный капиталист, капиталист есть рациональный собиратель сокровищ. Непрестанного возрастания стоимости, которого собиратель сокровищ старается достигнуть, спасая[279] деньги от обращения, более проницательный капиталист достигает тем, что он все снова и снова бросает их в обращение.[280]
Те
«Капитал… делится на первоначальный капитал и на прибыль, прирост капитала… хотя практика тотчас же снова присоединяет эту прибыль к капиталу и вместе с ним пускает в оборот» (Ф. Энгельс. «Наброски к критике политической экономии» в журнале «Deutsch-Französische Jahrbücher», издаваемом Арнольдом Руге и Карлом Марксом. Париж, 1844, стр. 99 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., т. 1, с. 557]).
Аристотель противопоставляет хрематистике экономику. Он исходит из экономики. Поскольку последняя представляет собой искусство приобретения, она ограиичивается приобретением благ, необходимых для жизни или полезных для дома и государства. «Истинное богатство (ό άληθινός πλόϋτός) состоит из таких потребительных стоимостей; ибо количество собственности этого рода, необходимое для хорошей жизни, не безгранично. Существует, однако, искусство приобретения иного рода, которое обыкновенно и совершенно правильно называется хрематистикой; для последней не существует, по-видимому, границ богатства и собственности. Товарная торговля» («ή καπηλική» значит буквально розничная торговля, и Аристотель берёт эту форму потому, что в ней решающую роль играет потребительная стоимость) «по природе своей не принадлежит к хрематистике, так как здесь обмен распространяется лишь на предметы, необходимые для них самих» (покупателей в продавцов). Поэтому, – говорит он дальше, – первоначальной формой товарной торговли была меновая торговля, но с её расширением необходимо возникают деньги. С изобретением денег меновая торговля неизбежно должна была развиться в καπηλική, в товарную торговлю, а эта последняя, в противоречии с её первоначальной тенденцией, превратилась в хрематистику, в искусство делать деньги. Хрематистика, далее, отличается от экономики тем, что «для неё обращение есть источник богатства (ποιιητική χρημάτων…διά χημάων μεταβολής). Βся она построена на деньгах, ибо деньги суть начало и конец этого рода обмена (τό γάρ νόμισμα στοιχετον και πέρας τής άλλαγής έστίν). Поэтому-то и богатство, к которому стремится хрематистика, безгранично. Подобно тому, как безгранично в своём стремлении то искусство, для которого его цель означает не средство, а последнюю конечную цель, так как такое искусство стремится всё ближе и ближе подойти к этой цели, – тогда как те искусства, которые преследуют лишь отыскание средства для известной цели, не безграничны, ибо сама цель полагает им границы, – подобно этому и хрематистика не знает границ для своей цели, её цель есть абсолютное обогащение. Экономика, а не хрематистика, имеет границу… первая ставит своей целью нечто отличное от самих денег, вторая стремится лишь к их увеличению… Смешение этих двух форм, переходящих одна в другую, дало некоторым повод рассматривать сохранение денег и увеличение их количества до бесконечности как конечную цель экономики» (Aristoteles. «De Republica», edit. Bekker, кн. I, гл. 8 и 9, в разных местах).
«Не товар» (тут в смысле потребительной стоимости) «имеет определяющее значение для промышленного капиталиста… деньги его конечная цель» (Th. Chalmers. «On Political Economy etc.», 2nd edit. Glasgow, 1832, p. 165, 166).
«Купец почти ни во что не ценит уже полученную прибыль, но всегда стремится к новой» (A. Genovesi. «Lezioni di Economia Civile» (1765), издание Кустоди сочинений итальянских экономистов, Parte Moderna, t. VIII, р. 139).
«Неутолимая страсть к прибыли, auri sacra fames [священная жажда золота] всегда определяет деятельность капиталистов» (MacCulloch. «The Principles of Political Economy». London, 1830, p. 179). Само собой разумеется, эта точка зрения ничуть не мешает Мак-Куллоху и K° при теоретических затруднениях, например, при рассмотрении перепроизводства, превратить того же самого капиталиста в доброго бюргера, которому нужны только потребительные стоимости, которого мучит поистине волчий аппетит к сапогам, шляпам, яйцам, ситцу и другим потребительным стоимостям, имеющим весьма непосредственное отношение к семейному очагу.
«Σώζειν» [ «спасать»] – характерное выражение греков для обозначения накопления сокровищ. Равным образом, по-английски «to save» значит и «спасать» и «сберегать».
«Та бесконечность, которой вещи не достигают, двигаясь в одном направлении, достигается ими путём кругообращения» (