Не раз ты слышала признанье:

      «Не стою я любви твоей».

      Пускай мое она созданье —

      Но как я беден перед ней…

      Перед любовию твоею

      Мне больно вспомнить о себе —

      Стою, молчу, благоговею

      И поклоняюся тебе…

      Когда, порой, так умиленно,

      С такою верой и мольбой

      Невольно клонишь ты колено

      Пред колыбелью дорогой,

      Где спит она– твое рожденье —

      Твой безымянный херувим, —

      Пойми ж и ты мое смиренье

      Пред сердцем любящим твоим.

      Не плоть, а дух растлился в наши дни,

      И человек отчаянно тоскует…

      Он к свету рвется из ночной тени

      И, свет обретши, ропщет и бунтует.

      Безверием палим и иссушен,

      Невыносимое он днесь выносит…

      И сознает свою погибель он,

      И жаждет веры – но о ней не просит …

      Не скажет ввек, с молитвой и слезой,

      Как ни скорбит перед замкнутой дверью:

      «Впусти меня! – Я верю, Боже мой!

      Приди на помощь моему неверью!..»

      Дума за думой, волна за волной —

      Два проявленья стихии одной:

      В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,

      Здесь – в заключении, там – на просторе, —

      Тот же все вечный прибой и отбой,

      Тот же все призрак тревожно-пустой.

      Не остывшая от зною,

      Ночь июльская блистала…

      И над тусклою землею

      Небо, полное грозою,

      Все в зарницах трепетало…

      Словно тяжкие ресницы

      Подымались над землею,

      И сквозь беглые зарницы

      Чьи-то грозные зеницы

      Загоралися порою…

      В разлуке есть высокое значенье:

      Как ни люби, хоть день один, хоть век,

      Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,

      И рано ль, поздно ль пробужденье,

      А должен наконец проснуться человек…

      Как весел грохот летних бурь,

      Когда, взметая прах летучий,

      Гроза, нахлынувшая тучей,

      Смутит небесную лазурь

      И опрометчиво-безумно

      Вдруг на дубраву набежит,

      И вся дубрава задрожит

      Широколиственно и шумно!..

      Как под незримою пятой,

      Лесные гнутся исполины;

      Тревожно ропщут их вершины,

      Как совещаясь меж собой, —

      И сквозь внезапную тревогу

      Немолчно слышен птичий свист,

      И кой-где первый желтый лист,

      Крутясь, слетает на дорогу…

      День