В три часа ночи, разбуженная страхом, Лида рывком села на кровати. Что-то почудилось ей на пороге сна и яви, и теперь сердце выпрыгивало из груди, застревало в горле. Но что могло так напугать в тишине довольно светлой майской ночи? Девушка даже зажгла бра над кроватью, хотя старалась по ночам этого не делать – потом трудно по новой уснуть. Тревожно оглядела каждый уголок своей квадратной с покатой крышей комнатушки. Конечно же, все в порядке, а ей просто-напросто приснился дурной сон. Что не удивительно, после такого-то необычного дня.

      Но тревога не уходила. Минут через пять, убедившись, что сон сбежал безвозвратно, Лида погасила свет и подошла к окну. Прильнув к стеклу носом и лбом, долго и тщательно изучала хилые яблоньки в их саду. Белые ночи были на подходе, да и луна освещала сад ярко, как прожектор. Одно деревце надолго приковало внимание девушки, казалось ей, что раньше ствол был потоньше. Как будто кто-то стоял там с теневой стороны, причем совершенно неподвижно. Рука сама собой потянулась к телефону, звонить проф… то есть Лазарю. Он ведь сам велел не церемониться, набирать в любой час дня или ночи.

      Но нет, нельзя будить человека из-за надуманного испуга. Никого во дворе нет, у нее просто разыгралось воображение, не в первый раз, кстати. А даже если кто-то обнимается там с деревцем, так ведь и забор у них такой, что пробраться на участок ничего не стоит. Деревянные штакетины во многих местах прогнили, гвозди съела ржавчина. Доктор Ворк только и ждет отпуска, чтобы заменить забор на кованый, высокий, непролазный. А вот домом он занимался в свой прошлогодний отпуск, так что сейчас на всех окнах первого этажа стоят решетки, входная дверь двойная, обитатели дома в полной безопасности.

      Но вопреки голосу рассудка Лида осознавала, что больше не уснет, так и будет прислушиваться к каждому шороху. Плюс ко всему ужасно захотелось чаю с тортом. На цыпочках она спустилась по лестнице, пробралась на кухню и тщательно затворила за собой дверь. Первым делом подошла к окну: отсюда старое дерево выглядело обычным, морок развеялся. Какое-то время девушка стояла в полутьме у приоткрытого окна, вдыхала сладковатый воздух ранней весны – и постепенно успокаивалась. Свет решила не включать, хватит ей лунного сияния и огонька конфорки.

      И вдруг, в момент, когда Лида чиркнула спичкой, что-то произошло. Но не в саду, а в ней самой: девушку ощутимо повело, на миг она испугалась, что без всякой внятной причины хлопнется в обморок. Уронила коробок и оперлась, дыша глубоко и часто, о тумбу с кастрюлями. В дальнем углу кухни темнота на мгновение соткалась в высокую и тонкую женскую фигуру, повеяло едва уловимым цветочный парфюмом.

      – Анна! – ахнула Весна, бросилась в угол, но там, конечно, никого не было. Девушка разрыдалась, обеими руками зажимая рот, и едва сумела успокоиться. Завтра она скажет Лазарю, что начинает вспоминать, ерунда это все про восемнадцать лет. Она почти увидела Анну в своем воображении!