Мастер Ил-Танка говорил со всеми нами, каждым по отдельности. После такого разговора Ина пришла бледная и притихшая, сразу пошла на кухню, налила стакан самогона.

      – Ну и чудище, – сказала она. – У меня до сих пор в голове звенит…

      – А что он спрашивал?

      Ина хмуро посмотрела на меня, с каким-то недоверием… но подозрений ее я явно не оправдала.

      – Он спрашивал, умею ли я колдовать. Какие заклинания выучила.

      – И что ты сказала?

      – А что я могла сказать? – огрызнулась она почти истерично, нервы на пределе. – Он же и так все знает. Он псионик. Он видит насквозь. Он может заставить говорить все, что угодно… Все! – Ина зябко поежилась, налила себе еще пол стаканчика. – Хочешь? – предложила она.

      Я подумала, и кивнула.

      Ина шмыгнула носом.

      – Я ему все и рассказала, – ее голос дрожал. – Надеюсь, он не сдаст меня в Литьяте.

      – Не сдаст, – сказала Джара. – У него с Литьяте свои счеты.

      – Свои счеты?

      – Они же содрали с него кожу, это обычная казнь за предательство. Он жив благодаря мастеру Патеру, и не может покидать Бер-Сухт. Но договора с Литьяте у Олиша больше нет, присяга аннулирована.

      Меня поразило, что Джара назвала его просто по имени.

      – Откуда ты знаешь?

      Джара пожала плечами.

      – Он сам рассказал. Я только не знаю, что он натворил, про это он говорить не хочет. Но, думаю, не слишком серьезное, раз его отпустили. Хотя… – Джара задумалась, – три года назад, когда это случилось, Патеру имел больше влияния…

      – Он сам рассказал тебе? – Ина смотрела на нее во все глаза, с ужасом. – Ты с ним говорила?

      – Вы тоже говорили с ним.

      – Да я чуть не померла! – Ина вздрогнула, громко икнула.

      Джара сморщилась.

      – И что? Он псионик, это его работа. Лан, между прочим, тоже псионик, только он не закончил обучение, а Олиш закончил. От Лана вы же не шарахаетесь? Он, конечно, не выставляет напоказ свои способности, но ему это и не нужно… ну, и, конечно, Лан – красавчик… Между прочим, Олиш не так уж сильно старше нас, ему всего двадцать семь лет.

      Мы с Иной переглянулись, долго молчали.

      – Ого, – сказала Ина, наконец. – Ну, ты даешь…