Если верить досужей болтовне слуг, женщина, не получившая удовольствия во время соития, понести не может. Но эти рассуждения казались Кэт неправдоподобными – в первую очередь потому, что она не представляла, какая женщина способна получить удовольствие от подобного вторжения в собственное тело, пусть даже не насильственного.

      Кроме того, она видела, как этим делом занимаются животные на ферме и полях Колдриджа. Уж для самок совокупление точно было скорее суровой необходимостью, чем наслаждением.

      Страх беременности не покидал Кэт. Что может быть хуже, чем носить ребенка Эдварда, зачатого при таких ужасных обстоятельствах? Этого Кэт боялась даже больше, чем ареста за убийство Эдварда.

      Она произвела подсчеты. Вероятно, Эдвард все-таки жив. Будь он убит, новость к этому времени добралась бы даже до двора «Трех петухов» и подвальной кухни, вокруг которой теперь вертелась жизнь Кэт. Олдерли – настолько высокопоставленное семейство, что подобное известие распространилось бы по городу даже быстрее Пожара.

      Убийство не скрыть даже за высокими толстыми стенами Барнабас-плейс, но утаить преступления помельче вполне возможно. К примеру, нападение и избиение. Или изнасилование.

      В начале четвертой недели в услужении у госпожи Ноксон у Кэт заболело внизу живота и пошла кровь. Некоторые мужчины полагают, будто ежемесячные выделения женщин полны вредных соков: якобы от них сахар чернеет, вино киснет, а маринованное мясо становится горьким. «Мужчины такие глупцы, что поверят в любую чепуху», – подумала Кэт. Госпожа Ноксон дала ей не только тряпицы, чтобы они впитывали кровь, но и настойку валерианы и ириса для облегчения боли.

      Но и неприятные ощущения, и неудобства только радовали Кэт. Забеременей она, пришлось бы искать способ избавиться от ребенка.