Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга третья. Евгений Иванович Пинаев
Читать онлайн книгу.
справку, которую можно было бы назвать «жизнь и необыкновенные приключения кильки в томате», скажу, что республиканская литературная премия имени Мамина-Сибиряка, и Шолоховская медалька, скорее всего, достались мне по ошибке, так как я действительно не считаю себя писателем. А потому приставка «полу» более соответствует истине и вполне годится для слова «литератор». Что до великого слова «писатель», то, думаю, каждый волен подумать над ним и дать свою оценку, кто достоин этого звания, а кто – нет. Вспомните стих Маяковского «Лев Толстой и Ваня Дылдин» и делайте свой выбор. И вывод.
Памяти боцмана Стаса Варнело,
погибшего в Южно-Китайском море
17 октября 2001 года.
И берег тот, что за спиной,
И горизонт, что перед нами,
Мы выбираем в жизни сами,
Не ведая судьбы иной.
Часть первая.
Над нами паруса
И снова истекает год.
Он днями, словно кровью истекает.
И что же из того проистекает?
Иль, может быть, ещё проистечёт?
Не год истекает – тысячелетие намеревается сыграть в ящик под грохот барабанов, весёлый шелест приподнятых знамён, вонь петард, хлопушек и фейерверков. Миллениум! Так это будет красиво называться там, у буржуев, за нашим российским бугром. И двадцатый век тоже отбросит копыта, стоптанные да стёртые в буднях великих строек, в дыму и огне больших и маленьких потасовок. Так уж повелось в «колыбели человечества», что всяк сосед издавна лупит соседа по сусалам, уверяя при этом других и прочих в праведности своих намерений, а сам меж тем орошает нивы кровушкой, складывает из черепов пирамиды и мечтает о золотом веке.
Всё то же, всё похоже… Когда наш Миллениум обрушится в небытие вместе с потом и экскрементами людских вожделений, а всё дерьмо спрессуется в конгломерат, называемый «историей цивилизации», и дорогие товарищи потомки начнут отколупывать от него пахучие обещания, которыми потчевали простаков с сёдел, престолов, трибун и мавзолеев фюреры всех времён и народов, будут ли они удивляться, что их предки доверчиво внимали многочисленным сивиллам в святой вере и трепете? Блажен, кто верует, тепло ему… на том свете. Халява не свалилась в рот. Потому что все эти витии прошлого и настоящего, умевшие плести языком хитрые кружева, знали, что дети помоек и свалок сгребут эту лапшу с ушей и слопают за милую душу без соли и масла.
– Сам ты вития… – отозвался ворчливо Бахус, влезая в мои пимы. – Разошёлся, как холодный самовар. Чего ты хочешь от людей? Как сказал Шекли, «у каждого человека свой предел, а у каждой симфонии – свой финал». Соображать мы не научены, а внимать и верить – сколько угодно. Финал нынешней симфонии неизвестен, а наш предел –