Свет проколол меня насквозь!

      И где-то пламя занялось –

      Разлив закатного огня,

      Но он пролился сквозь меня…

      И я не ведаю теперь,

      Что в сердце – рана или дверь?

      Смысл высший неисповедим,

      Но сердце сделалось сквозным.

      Ничего не жди, не требуй.

      Тихо в выси голубой…

      Сколько сердцу нужно неба,

      Чтобы стать самим собой?

      Надо всей твоей тоскою,

      Как ни слаб, ни болен ты,

      Столько света и покоя,

      Просиявшей высоты!..

      Ничего не жди, не требуй

      От Владыки своего.

      Суть молитвы – взгляд на небо,

      Погружение в него.

      Мне надо только сосны увидать

      Иль облаком окутанную гору,

      Чтобы душа могла опять взлетать,

      Расправив крылья посреди простора.

      Покой горы, идущей в облака,

      Я чувствую, как мира тайный Стержень…

      И вот уже незримая Рука

      Меня в ничём, как звезды – в небе, держит.

      Опоры ищем мы в тоске,

      Мечась в сгустившемся тумане,

      А мир висит на волоске,

      На Божьем держится Дыханье.

      Огонь Вселенский не потух,

      Диск солнечный встает над нами

      Лишь потому, что веет Дух,

      И раздувает это Пламя.

      О, тайна мощного Нуля,

      Сокрытого от разуменья!

      Опора наша – не земля,

      А лишь Дыханье, Дуновенье…

      О, нет, не шквал гремящий, буйный,

      Не каменная мощь горы,

      А только ветер тихоструйный –

      Легчайший Дух творит миры.

      Отдай мне, небо, свой покой,

      Всю нескончаемость простора,

      Где нет опоры никакой,

      Где и не надобно опоры.

      Зачем искать опору мне,

      Кого просить о милосердье,

      Когда в сердечной глубине –

      Незыблемость небесной тверди?

      Нарастает, нарастает

      Небо в глубине меня.

      Всё, что отвердело, тает,

      Как снежинки – у огня.

      Скалы, грозные фиорды –

      Облаков плывущий пух…

      Нас обманывала твердость…

      Всемогущий – только Дух.

      Как простор небес целебен.

      Пусть же он царит