Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости. Николай Коняев
Читать онлайн книгу.
не знаете: я государь!” Стародубцы упали ему в ноги и закричали: “Виноваты, государь, перед тобою”».
Есть известия, что царевичем Дмитрием объявил себя Богданко – крещеный еврей из Шклова[41].
«И вот снова в той же упомянутой уже Черниговской стороне явился новый злобесный и кровь лакающий пес… – говорит Хронограф 1617 года. – Простых людей устрашил, а змиеобразных, коварных и злых – тех привлек…» И пошла, разрастаясь и захватывая все новые и новые территории, новая беда. Одни называют ее крестьянской войной Ивана Болотникова, другие движением самозванца Лжедмитрия II, третьи – польской агрессией.
Историки пытаются вычленить подходящие события, развести их по отдельным темам, но события путаются между собой, переплетаются и во времени, и по месту действия, и составом действующих лиц.
Это не было ни крестьянское восстание, ни война самозванца, ни польская агрессия… Это была Смута, и произрастала она не из Варшавы или Кракова, не из Путивля или Чернигова, а из боярской Москвы…
И воистину Божий Промысел видится в том, что рядом со «слабым» царем – Василию Шуйскому не хватало силы разорвать боярскую удавку! – встал, словно бы высеченный из гранита, патриарх Гермоген.
Лжедмитрий II
Трудно было найти более подходящего человека, который способен был бы вести корабль Русской Православной Церкви через бури вновь приближающейся Смуты…
В свидетельствах современников можно найти жалобы на жесткость нрава патриарха Гермогена, непривлекательность в обращении, неумеренную строгость…
Учитывая, что жалобы исходят, как правило, из шляхетско-вольнолюбивых кругов московского боярства, понятно, что неумеренной строгостью называется тут обличение святителем пороков, поразивших русское общество, а непривлекательностью в обращении – всегдашнее следование святителя правде.
Опять-таки и жесткость нрава тут – тоже синоним.
Видимо, так называли бояре-клятвопреступники огонь православной Веры, что ослепительно ярко вспыхнул в Гермогене, когда – первым! – осеняя народ, поднял он над головою чудотворный образ Казанской Божией Матери…
В одном только не ошибались современники. Гермоген не был похож на них!
Он, кажется, и не жил, вступив на святительский путь. Все его житие было только исполнением своего предназначения…
В октябре, когда войска Ивана Болотникова окружили Москву, Гермоген установил с 14 по 19 октября пост и благословил петь просительные молебны, чтобы отвратил Господь гнев от православных христиан и укротил междоусобную брань.
– Не за царевича Дмитрия умираете вы! – увещевал Гермоген мятежников. – Но Божиим наказанием, за предательство веры!
И случилось чудо по молитвам святителя…
По ярославской дороге двигались к Москве двести стрельцов из Смоленска, Двины и Холмогор. Этот небольшой отряд повстанцы приняли за великое войско и, дрогнув, отступили от Москвы.
Призывая
В грамоте царя Михаила к Морицу, принцу Оранскому второй самозванец назван жидом. Петр Петрей в «Истории о великом княжестве Московском, происхождении великих русских князей, недавних смутах, произведенных там тремя Лжедмитриями…» говорит, что он был белорусом из местечка Сокол.