И тут на нее ринулась ухмыляющаяся тигриная рожа.

      Витюшу вытолкнули, вышвырнули из окна спиной вперед, мальчик налетел на Свету, они вдвоем упали на землю, вымазываясь в пыли и набирая на себя ошметки травы.

      Света вскочила первой, схватила племянника, дернула его вверх, поднимая на ноги и оттаскивая подальше от этого проклятого домика. Он запинался, брыкался, спотыкался и скорее волочился за ней, чем шел, – но она тащила его как можно дальше, к лавочке, чтобы никто из этой стылой темноты не дотянулся до них.

      – Тетя Света… – плаксиво заныл он, когда она усадила его. – Тетя Света, ну что ты…

      Света вертела мальчика, вглядываясь, пытаясь понять: изменилось ли что-то в нем, стало ли что-то другим, тот ли Витюша вернулся к ней?

      Да, исчезли заеды на губах. Да, уши, кажется, стали чище. Да, ногти вроде не обгрызены и куда-то подевались лохмы заусениц. Но это такие мелочи, на которые она, возможно, раньше и не обращала внимания. Может быть, она просто считала, будучи во власти стереотипов, что у всех шестилеток заеды на губах, грязные уши и обгрызенные пальцы с заусеницами? И даже не замечала, что у ее племянника все не так?

      – Витюш, – осторожно спросила она, – с тобой все в порядке?

      – Ну да, – ответил он. – А что ты меня так тащила? Мне же больно! И я испугался.

      – А что случилось там, в домике?

      – В домике?.. – недоумевающе переспросил он.

      – Ну, ты был в домике, помнишь? Только что. Что там было?

      Витюша бросил озадаченный взгляд на домик:

      – Там? Разве? Я не помню, тетя Света. Только то, что ты меня тащила, – и все.

      – Точно-точно?

      Витюша подумал и кивнул:

      – Точно-точно.

      – Ну если не помнишь, значит, и не было?

      Свету окатило чувством облегчения. Если племянник не врет и это действительно выпало из его памяти, то и к лучшему. Ленке знать не обязательно.

      – Ага, – снова кивнул мальчик. – Пошли пить чай.