Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга пятая. Евгений Иванович Пинаев
Читать онлайн книгу.
круги своя, и мигом рвётся ниточка, которая связывала с кажется уже устоявшимся новообразованным бытом: тут же срастается обрезанная пуповина и следует возвращение в то самое лоно, будто бы навсегда покинутое в силу тех или иных обстоятельств», – думал я в первые дни на барке.
Полтора года, прожитые без моря, дались сравнительно легко. Рядом были мои родители и брат, родители подруги и её братья, подруга и сынишка тоже были при мне, вокруг – масса знакомых по прежним годам и летам, рядом – все. А если вспоминаешь старое, то нынешнее принимаешь к сведению, чтобы, угомонившись, приноровиться к стечению обстоятельств, которые, ежели приглядеться, довольно скучны. Не то репа пареная, не то редька с хреном. Смотря по тем же обстоятельствам. В любом случае, не малина, а мякина, кабы не встреча с Ревом и Филей, и, как результат, толчок, а за ним – «Крузенштерн». А здесь любая мелочь лишний раз подтвердит, что ты вернулся к себе, туда, куда стремился в снах и помыслах. Правда, вскоре я думал уже иначе. Привычный мир палубы был теперь не совсем моим, хотя присутствие где-то поблизости Рича, Юрия Иваныча и Лео Островского, как бы напоминало о нашем общем прошлом. Они продолжали его непрерывность, я же его оборвал и теперь обе половины не желали соединиться. Былые соплаватели находились на ТОЙ половине, на ЭТОЙ оставались я и Аркаша, в общем, случайные попутчики этих мореходов. Аркаша, впрочем, как-то быстро обжился в каюте, на палубе и за обеденным общим столом. Когда мы хлебали варево из алюминиевых мисок или наворачивали из них же липкие макароны по-флотски, Аркаша по-свойски шутил с соседями, подавал реплики и на другие концы длинного стола, я же в это время думал об Эдьке Давыдове, который эти вот жирные макароны предпочитал всякой другой жратве, но более всего, будучи на берегу, любил сам их готовить и, бывало, запросто наворачивал целую сковородку с горкой высотой в Монблан или Пик Коммунизма.
Через день после того, как мы с Аркашей стали полноправными членами экипажа, меня разыскал боцман Майоров и пригласил «поработать для Родины». Сначала распутывали закрученные снасти, потом Виктор решил основать новые брасы верхнего грота-марса-рея. Смотав нужные метры со свежей бухты сизали, растащив их по палубе и расправив колышки, начали мы пропускать трос через блоки. Видимо, они-то, блоки, и надоумили дракона устроить мне небольшой экзамен. Думаю теперь, что Базецкий или сам главдракон рассказали ему о «Меридиане», и Майоров решил проверить меня на вшивость.
– Скажи, художник, как называется тот блочок для флага-фала, что болтается под гафелем? – спросил Виктор.
Вопрос застал врасплох, и я задрал голову.
– Дай подумать… А, канарей-блок, – ответил небрежно и радуясь, что не пришлось долго морщить лоб в поисках ответа.
– Ну и ну! – почесал свой загривок дракон. – Теперь вижу, что ты, Михаил, кажись, действительно мариман. А то кого ни спросишь, никто не знает. Караси, что с них возьмёшь!
А пока лилось вино, состояние