Нет в суетной любви могучего сиянья:

      Как пламя зыбкое в минуту угасанья,

      Она не может дать живящего тепла!

      Ее наследие – холодная зола!

      Но кто божественной любовию

                                                       пылает, —

      Ни отдыха, ни сна, ни пищи тот

                                                          не знает!

      В сияньи радостном взойдет ли

                                                      яркий день

      Иль мир окутает чадрою ночи тень,

      Несутся ль месяцы, года чредой

                                                      крылатой —

      Всё призрак для души, любовию

                                                       объятой!..

      Хайям, Хайям! Твой жалкий прах

      Подобен трепетной палатке.

      В ней дух царит как падишах,

      Но дни его царенья кратки.

      Они ведут к небытию,

      Его последнему приюту.

      Едва успеет он свою

      Палатку бросить, – чрез минуту

      Ферраши смерти прибегут

      И всё разрушат, всё сорвут,

      Чтоб средь песков пути иного

      Создать разрушенное снова.

      Жалкая страсть человека —

                                     подобна собаке цепной:

      Крик ее – лай непристойный,

                              докучный, без всякого толка!

      Лисья таится в ней хитрость…

                                      Дает она мнимый покой,

      Зайца обманчивый сон…

                       Сочетались, слились в ней одной

      Бешенство лютого тигра

                              и жадность голодного волка!..

      О, друг! Зачем пещись о тайнах бытия,

      В безумии желать того, что невозможно?

      Мечтой бесплодною охвачена тревожно,

      Напрасно смущена зачем душа твоя?

      Будь счастлив, веселись!

                                           При сотвореньи света

      Никто ведь у тебя не спрашивал совета.