Яхта «Ада». Александр Кормашов
Читать онлайн книгу.
оглянулся. Рука моя дернулась, пальцы еще сильнее, до хруста, сжали скобу запала, казалось, вминая металл в металл. Бася томно закрыл глаза, потом, как невыносимую мерзость, скинул ремень с ноги и, так и не разогнувшись, тараном вломился в ближайший куст.
На моей самодельной, ежегодно обновляемой карте остров имел теперь форму зуба – с двумя четко выраженными корнями. Слева, с запада, «зуб» омывала Старая Волга, обмелевшая и спокойная, справа – быстрая бурливая Воложка, по которой в этом году проложили фарватер.
Лагерь мой находился на берегу Воложки еще с той поры, когда вся она была небольшой протокой, тихой и поэтичной, чем-то напоминающей реки Пришвина и Паустовского. Да и остров тогда не напоминал зуб. Это сейчас в его верхней части, представляющей собой холм, покрытый кривыми соснами, даже образовалась большая бухта, за высокие глинистые обрывы и обилье коряг обозначенная на карте как «бухта Кариес». Впрочем, если совсем уж честно, место было отличное, клёвое (в изначальном значении), идеальное для ночевки (наверху никаких комаров), жаль, пришлось его уступить двум веселым семейным парам из Волгограда, что повадились проводить на острове выходные. Но сегодня еще был четверг.
В нижней части весь остров быстро сходил на нет, оба корня его заканчивались длинными песчаными пляжами. Образованный между ними залив назывался «затон», а затон браконьеры называли Халтуринским. Почему – неизвестно. Может, здесь утонул какой-то Халтурин, или просто название получилось от слова «халтура» – даже в добрые советские времена, когда местный колхоз еще процветал, здесь любили подхалтуривать воблой. До сих пор здесь никто не произнесет грубое «браконьер», но корректное – «колхозник»!
Солнце уже вовсю освещало затон, но ни длинных рядов сушил, ни наскоро слепленных шалашей, ни притопленных наполовину баркасов, куда высыпают сначала несколько мешков соли, а потом, когда тузлук разведется, валят центнеры рыбы… – ничего из этого я не увидел. Затон совсем обмелел – мертвый, как зеркало в пустом доме. Даже калмыцкий утренний ветер не оставляя на воде никакой ряби.
Положив свою ношу у самой кромки, я начал плескать на нее водой. Грязь стекала по лбу, капала с бровей, носа. Вместе с грязью по шее стекала кровь. Пара толстых пиявок уже отвалились, но остались кровоточащие ранки. Пиявками здесь изобилует не только болото, но и все Тропические озера. Как и змеями, черепахами и лягушками. А Озеро Бегущей Лягушки потому так и называлось, что я видел там лягушку бегущей. Она бежала к воде по опадшим гниющим листьям совершенно как человек, на своих непомерно длинных ногах, толстым брюхом вперед и активно размахивая короткими передними лапками. Правда, и змеюка за ней прошуршала здоровая. Мне давно хотелось об этом кому-нибудь рассказать…
Ноша все еще не приходила в себя, и не верилось, что придет.
Сполоснувшись и сам, я еще раз внимательно оглядел затон, потом прилег на песок и положил голову на кулак.
Жаль. Я очень надеялся, что «колхозники»