Людовик оглядел покои, ранее принадлежавшие его матери. Ее не было при дворе почти два месяца. Алиенора заново отделала стены и велела расписать их тонкими красными и зелеными завитками, развесила красочные гобелены – богато расшитые, но не тяжелые. На креслах у окон лежали белые, вышитые золотом подушки, а на сундуках и столах стояли вазы с цветами. От пьянящего аромата роз и лилий кружилась голова.

      – Ты отлично потрудилась, – сказал Людовик.

      – Тебе нравится?

      Он осторожно кивнул.

      – Здесь все очень изменилось. Это больше не комната моей матери.

      – Конечно, нет. Здесь не хватало света и воздуха.

      Людовик подошел к окну и устремил взгляд на чистое голубое небо.

      Алиенора посмотрела на него. Аделаида и Матье де Монморанси объявили о своем намерении пожениться. Ни для кого при дворе это не стало неожиданностью, однако Людовик все еще пытался осознать тот факт, что его мать выбрала себе в мужья не слишком знатного человека. Как будто все, что имело значение раньше, вдруг стало неважным – или, возможно, важным стало что-то совсем другое.

      – Я намерен сделать Монморанси коннетаблем Франции, – сказал Людовик, взяв в руки подушку и разглядывая вышивку. – Думаю, так будет лучше.

      Алиенора кивнула в знак согласия. Так честь будет удовлетворена, и Аделаида избежит позора в глазах своей семьи.

      – Она, должно быть, очень к нему привязана, – заметила Алиенора.

      Людовик фыркнул.

      – Он будет у нее на побегушках, вот и все. В монастырь она бы ни за что не пошла, а Монморанси будет ее занимать.

      Алиенора считала, что все это к лучшему. Пока Аделаида занята новым мужем, она не будет совать нос в придворные дела. Пусть эта пара держится как можно дальше сколько захочет.

      Она встала рядом с мужем у окна.

      – Ты больше не думал о делах в Бурже?

      – О каких делах?

      – Об архиепископе Альберике, – терпеливо напомнила Алиенора. – Он быстро слабеет, и, если вдруг умрет, придется избирать нового архиепископа.

      Людовик нетерпеливо пожал плечами.

      – Они изберут того, на кого я укажу. Это моя привилегия.

      – Даже если так, не разумнее ли представить им твоего кандидата, пока Альберик еще жив? Я знаю, что ты давно положил глаз на Кадюрка.

      Его ноздри раздулись.

      – Всему свое время. Я же сказал, они изберут того, кого я выдвину.

      Заметив, как он недоверчиво стиснул зубы, она мысленно