Краснознаменный отряд Её Императорского Высочества Великой княжны Анастасии полка. Солдатская сказка. Елена Евгеньевна Тимохина
Читать онлайн книгу.
немощное тело. Ей принесли букет роз, который отгонял неприятный запах, но Валерия жаловалась, что аромат вызывает у нее головокружение.
Впрочем, она чувствовала себя слишком слабой, чтобы сердиться. Память подводила её, и она сразу забывала обиды.
Когда жена заснула, он ненадолго забылся, но сон не принес ему облегчения. Пробудился он от щелчка. Кто-то взвел курок и теперь приближался к нему. Он явственно видел перед собой дуло пистолета.
Нет, это стукнула дверь. Оказалось, это заглянул консьерж:
– Приходил Мартин, представился мне. Очень симпатичный доктор. Он оставил вам письмо для господина из Праги.
– Он не доктор.
– Я ходил на вокзал сам. До Праги билетов нет, но можно уехать в Вену, – сообщил Йозеф.
…Так и не отдав распоряжения консьержу, Пустовойт отправился прогуляться. В парке он сразу сошел с мощеной дорожки и ступил на плотный травянистый ковер. Дикорастущие виды показались ему особенно мясистыми, они вытягивались под лучами солнца до каких-то невероятных размеров. Пчел осенью не наблюдалось, и вместо них появились пчеловидки. Он различил листья дурмана с его большими белыми цветами, из которых формировались семенные коробочки. Пройдя пустырь, когда-то бывший садом, он вышел к больнице.
К концу дня северные комнаты погружались в полутьму, и тогда приходилось долго разыскивать доктора Фишера, прежде чем он появлялся из-за какого-нибудь закутка, облепленный лохмами паутины. Он отговаривался занятостью в больничной аптеке, но ещё ни разу доктор Пустовойт не заставал его за составлением лекарств. Фишер обычно выходил из дальней комнаты, где запирался на ключ и спал, а, разбуженный, он выглядел помятым, с затуманившимся взором и выражал недовольство, будто его оторвали от важного занятия. Вот и сейчас он уже забыл, что посылал за Пустовойтом, чтобы поговорить. Николай Васильевич усмотрел в этом добрый знак: после попечителей Якоб Фишер считался самым влиятельным лицом в больнице. И хотя его познания в медицине оставляли желать лучшего, как администратор он не вызывал нареканий.
На этот раз его не пришлось искать долго. Доктор Фишер стоял на крыльце среди сестер милосердия, и Пустовойт признал его по бороде, черной с легкой проседью, какая бывает у шкурок благородных лисиц. Серебристая подпушка его бороды со временем обозначилась столь явно, что закралась мысль, а не подкрашивает ли он свою щетину.
Фишер ел вишню, которой в этом году собрали много, и губы его, красные от сока, казались кровавыми. Кивнув Пустовойту, Якоб вошел в коридор, давая знак, чтобы он следовал за ним. Повсюду им открывались пласты обнаженного мяса, которое деликатно скрывали бинты, вмиг намокавшие кровью. Пустовойт отстал, он кивал больным солдатам, с некоторыми разговаривал, и те отвечали ему одной и той же гримасой, которую можно было считать гримасой войны.
Он остановился у пальмы в кадке, поджидая Пустовойта. Хорошее место для разговора один на один.
– Мне передавали, что вы выражали желание работать у нас в больнице, – проговорил он торопливо, без всякого вступления, чтобы сразу покончить с важным вопросом. – К сожалению,