Империи песка. Дэвид Болл
Читать онлайн книгу.
а низкий уровень соперничества сулил больше преимуществ. Мюрат наконец понял, куда направит свои стопы, и его решение не имело ничего общего с желанием служить Богу.
На восемнадцатом году жизни он поступил в семинарию Сен-Мишель. Семинарская жизнь его не тяготила, он быстро приспособился к ее требованиям и стал усердно изучать ее условия и правила. Он прекрасно понимал, что нужно, чтобы стать священником. Он хладнокровно просчитал все ожидания церковной иерархии и самих прихожан и всячески старался каждым своим словом и действием производить надлежащее впечатление. Религиозные мысли редко посещали его ум, а когда такое случалось, в них было лишь механическое заучивание и ни капли убежденности. В Бога он вообще не верил, а когда молился, то просто заполнял пустоту такими же пустыми словами. Мюрат не ждал, что Бог ответит на его молитвы. Бог и не отвечал. Он никогда не искал Бога в том, что его окружало, не вопрошал, есть ли тут Бог. Мюрату это не было важно. Сан священника являлся для него разновидностью торговли, но не товарами, а человеческими душами. Веры в основополагающий принцип Бога ему требовалось не больше, чем биржевому торговцу – веры в основополагающий принцип фондовой биржи. Главное – убедиться, работает ли это. Если другие верили, он даровал им их веру. Если сам он не верил, но соблюдал все внешние условия, кто посмеет строго его судить? Он был умным хамелеоном, не испытывавшим неудобств морального свойства.
Исповедальня – вот где его талант приспосабливаться достиг наибольшей высоты. Там он симулировал душевные муки и призывал к самым жестоким проявлениям раскаяния. Там он признавался в проступках, зная, что о них необходимо услышать его исповеднику по другую сторону ширмы. Мюрат признавал за собой некоторые грехи, а в тех случаях, когда грехи казались ему незначительными, он намеренно их преувеличивал и приукрашивал. Он стремился к реалистичному балансу. Признавался в жадности, но утаивал амбициозность. Говорил о пустоте внутри, умалчивая об отсутствии веры. Каялся, что гневается на человека, ставшего причиной самоубийства его отца, однако молчал о зависти, испытываемой к тому человеку. Он говорил все, что ожидали услышать от кающегося грешника его возраста, и знал, где остановиться. Одно дело – определенная доля откровенности в служении своим целям, и совсем другое – откровенность в служении правде без прикрас. Тут он не хотел заходить далеко. Он не рассказывал о женщинах, утехами которых продолжал пользоваться за пределами семинарии. И уж тем более он молчал об одном мужчине. Каждый понедельник после вечерней молитвы, когда семинария затихала и укладывалась спать, в комнатенку Мюрата тихо проскальзывал священник и оставался там до рассвета. Подобные признания были бы чрезмерными для исповедника за ширмой, и Мюрат держал их при себе.
Поведение Мюрата отличалось убедительностью. Преклоняя колени, он олицетворял собой чистое смирение. Во время молитвы в его голосе звенела убежденность. Требования своего ученичества