Войдя в отделение, Андрей Пантелеймонович услышал голоса, доносившиеся из палаты Инги. Старенькая медсестра Анна Игоревна испуганно спешила ему навстречу.

      – Андрей Пантелеймонович, Инге плохо! Сейчас Иван Кузьмич подойдет – я ему сказала, – она суетливо металась по палате, а сама Инга сидела, обхватив живот руками, и глаза ее были полны ужаса.

      – Андрей! Что же это, Андрюшенька, у меня боли! И он совсем не шевелится, посмотри!

      – Все нормально, деточка! – бормотала Анна Игоревна, пытаясь ее уложить. – Андрей Пантелеймонович, воды, кажется, начали отходить. Позвонить в родильное?

      Взяв стетоскоп, Воскобейников приставил его к животу Инги – сердцебиение плода не прослушивалось. Иван Кузьмич торопливо вошел в палату. Лицо его было красным и виноватым. Острый запах спиртного, исходивший от него, ясно показывал, что нынешнюю ночь он рассчитывал спокойно провести на диване в ординаторской и не планировал серьезных дел – отделение патологии это ведь не родильное, где всю ночь врачи с акушерками стоят на ушах. Он тоже хотел взять стетоскоп, но Воскобейников с раздражением отстранил его от жены.

      – Идите к себе, Иван Кузьмич, ложитесь, продолжайте спать.

      – Господи, Андрей Пантелеймонович, – голос Анны Игоревны дрожал, – нужно Игорю Ивановичу позвонить, чтобы приехал. Он велел – если что, то…

      – Не надо Колпину! – заплакала Инга. – Я не хочу кесарево, еще рано, он умрет!

      – Не нужно звонить Колпину, – тихо сказал Воскобейников медсестре, – позовите Муромцеву.

      – Но Муромцева в отпуске.

      – Она здесь – в малой процедурной. Позовите ее. И привезите каталку.

      Сконфуженный Иван Кузьмич сам поплелся в коридор за каталкой. Прибежавшая Людмила уложила плачущую Ингу на спину и мягко ощупала ее живот. Подняв голову, она встретилась глазами с Воскобейниковым и незаметно качнула головой.

      – Везем в большую процедурную, Андрей, до родильного уже не успеем.

      Иван Кузьмич охнул и, взявшись за сердце, сел на стул.

      – Анна Игоревна, займитесь Иваном Кузьмичем, – раздраженно крикнул медсестре Воскобейников. – Дайте ему валерьянки и посидите с ним. Пусть только не суется в процедурную.

      Андрей Пантелеймонович сам поднял жену и переложил на каталку.

      – Успокойся, моя радость, все будет хорошо. Сейчас Людмила посмотрит и скажет. Мы сделаем укол, и все будет в порядке, – твердил он, пока они с Людмилой катили ее по коридору.

      Через полчаса все было кончено. Инга, которой Муромцева ввела сильное снотворное, крепко спала, укрытая простыней. Людмила и Воскобейников тихо переговаривались, осматривая мертворожденную девочку.

      – Все признаки гемолитической желтухи, – говорила Людмила, бережно переворачивая крохотное тельце, – надо вызвать детского врача.

      – Незачем,